Тайная история минского проспекта

При этом ждать рассказа о внутренней кухне архитекторов и спора вокруг проектов не приходится. Судьбы зодчих поданы очень вкратце.

Еще один плюс — метафорический язык («Главпочтамт в начале проспекта — как увертюра в опере»), оригинальные размышления. Но прорваться к их смыслу через перевод бывает непросто. 

Минск как лаборатория современности ХХ века

Несмотря на разнообразие предложений, через три года университет возвели по достаточно простому, строгому проекту Ивана Запорожца и Георгия Лаврова, ученика Эль Лисицкого и сторонника идей Казимира Малевича. Влияние его супрематизма можно увидеть в строгих формах университетского городка.

После БГУ Лавров сразу взялся проектировать библиотеку БССР (ныне здание Совета Республики на Красноармейской, 9). Сплав геометрических фигур (куба, параллелепипеда, цилиндра), строгие стены, длинные плоскости фасадов и длинные оконные переплеты — это влияние преподавателей Лаврова братьев Весниных и московского конструктивиста Ильи Голосова и его инновационных зданий, в частности, Дома Советов в Хабаровске и Дома культуры имени Зуева в Москве. Голосов создал стиль, который так подходил СССР: с энтузиазмом стремился демонстрировать современность, но был скован постоянным дефицитом материалов. Хрупкое равновесие между скромными возможностями и недостижимыми целями, иронизирует Белла. Библиотека также построена очень скромно, минимальными средствами.

Попытка подарить Минску собственный стиль

Человек, которому найти баланс удается идеально, — Иосиф Лангбард. Словно предугадав будущие требования властей, он создает микс новой и классической архитектуры, величия и модернизма. Только в Минске раскрывается гений Лангбарда, его неповторимый стиль. 

На Дом правительства Лангбарда вдохновила сигаретная фабрика

Иосиф Лангбард из Бельско-Подляского в 1907 году поступил в Императорскую академию художеств и явно удивил комиссию талантом — евреев в Академию набирали мало. В 1920-е он принимал участие во многих проектах, но все его идеи отклоняли, пока Лангбард не взялся за Минск. Здесь он спроектировал четыре культовых здания. Большая заслуга архитектора — попытка подарить Минску собственный архитектурный стиль. И небезрезультатная.

Дом правительства, его первая минская работа, уже в полной мере показывает гений архитектора. В нем в абсолютной гармонии сосуществуют и классическая монументальность, и манифест современности. Передний двор в форме П, как в богатых аристократических усадьбах. Здание выглядит строго, но в нем нет никакой историчности — чисто геометрические формы без декора. Боковые крылья создают волнообразный фасад. На этот проект Лангбарда вдохновила сигаретная фабрика Neuerburg в Гамбурге и здания сталелитейного завода в Дюссельдорфе.

Минская Опера

Второе культовое минское здание Лангбарда — театр оперы и балета. В 1920-е опера еще казалась непоправимо буржуазным искусством, но в 1930-е у властей появилось желание возродить оперу и балет так, чтобы они служили целям пролетарского искусства. За 20 лет в СССР появилось около 20 театров оперы и балета, причем их старались делать больше европейских.

Нужен был проект, который покажет связь революции с классической культурой. Это смог Лангбард. Интересно, что минский театр — адаптированный проект, сделанный для Харькова. Тонкий синтез модернизма (геометричность форм) и неоакадемизма (массивность, монументальность, скульптуры, пилястры, гирлянды — хотя и упрощенные). Минский театр стал одним из последних, в котором удалось объединить авангардное и классическое. В процессе стройки Лангбард отказался от барельефов и скульптур (последние появились уже в наше время). Он максимально притеснялся в средствах и лишний раз ничего не просил, чтобы его не обвинили как саботажника и растратчика.

Академия наук

Здание Академии обозначает важный поворот: история архитектуры становится на службу СССР. Хотя обращение к историчности было общеевропейской тенденцией. Такие же колонны в виде простых цилиндров без капителей — как компромисс между современностью и историей — появились на знаковых европейских зданиях того времени: Токийском дворце в Париже, Музее римской цивилизации в Риме.

Копия Дома правительства в Могилеве

Дом офицеров в Минске

Лангбард создает здания для чиновничества, балерин, ученых, берется и за военную тему. В проекте Дома офицеров он продолжает разрабатывать осовремененный классицизм, от конструктивизма здесь почти ничего.

Центральная часть Дома офицеров скрыта вглубь, боковые части выступают — это придает динамики. Здание венчает тяжелый антаблемент как символ надежности. Несмотря на средние размеры постройки, такое решение подчеркивает ее исключительную важность и словно добавляет объема. Эффект величественности достигается за счет высокомерных полуколонн без капителей. Окна между ними словно врезаются в фасад и привносят оживленность. 

Послевоенные рекомендации Лангбарда

В 1950-м Лангбард пишет резкое письмо Михаилу Осмоловскому, который руководил восстановлением Минска: «Моя 20-летняя деятельность в Беларуси, по-видимому, должна приостановиться. Вы хорошо знаете, что я делаю это не по своей, а по вашей воле».

Время поможет отделить зерно от плевел и покажет, кто был прав, пишет он Осмоловскому, отмечая: «Меня всегда смущает та самоуверенность, с которой вы выступаете», — и вспоминает выступление на конференции молодых архитекторов, где Осмоловский критиковал Дом правительства в присутствии самого Лангбарда. «Трудно сказать, в какой степени вам удалось убедить аудиторию. Но мне ваше выступление показало другое. Не назовешь большой вашу гордость за Родину на ее пути к процветанию. Но это дело вашей гражданской совести».

При этом никто не знал, как быть с остатками барочных храмов

Минск еще только освободили – и уже объявили всесоюзный конкурс проектов Октябрьской площади. Архитекторы бросились проектировать. Предложения были самые немыслимые. Лангбард предложил создать аллею — проспект от Дома офицеров до Оперного театра. Борис Мезенцев переносил в Минск архитектуру Неаполя и королевского дворца Мадрида. Сергей Сперанский спроектировал гипертрофированную версию петербургского классицизма — монументальность с легким патриотическим акцентом. Неизвестный архитектор предложил проект, вдохновленный православием и историей Древней Руси. Было и предложение высотки со шпилем, как в Москве, но для Минска это было слишком дорого.

Московский архитектор Иван Соболев создал для Октябрьской адаптацию древнегреческого Акрополя (укрепленного верхнего города), в которую добавил абстрактной геометрии конструктивизма, классицизма XVIII-XIX веков и башни российских кремлей в неорусском стиле.

В конце концов руководство БССР остановилось на проекте белорусско-российского трио: Михаила Осмоловского, Владимира Короля и Михаила Парусникова. Парусников был одним из 12-ти учеников Ивана Жолтовского, которого называли «красным Палладио» за любовь к венецианскому стилю. Жолтовский был родом из Пинска. Он адаптировал дух Ренессанса к масштабам СССР.

Трио предложило для Октябрьской палладианский стиль. Кульминационным пунктом проспекта должно было быть здание, похожее на Колизей. Утвердить такую бесполезную красоту в Минске оказалось трудно, поэтому вместо него для оживления пространства предложили башню. Она напоминала венецианскую Кампанилу (колокольню) Святого Марка и часовую башню британского парламента. Рядом здание с колоннадой, вдохновленной Версалем, и барочный дворец с коринфскими капителями (прообразом которого стал храм Венеры в ливанском Баальбеке III века). На фоне этого памятник Иосифу Сталину на площади смотрелся как намек на Нерона, на его нездоровое самовозвеличивание и на кровавые поступки римских императоров.

На месте главного здания спроектировали дворец с колоннадой (по образцу Александровского дворца в Царском Селе), по центру его квадратная башня — отсылка к минской ратуше. Так архитекторы напоминали о городских свободах и о репрессивном прошлом.

Главного здания с ратушной башней площадь так и не получила. В 1984-м на его месте спроектировали безликий Дворец Республики, который закончили строить аж в 2001-м.

«Проспект поставит Минск на обочине дороги Брест-Москва»

В Минске спроектировали широкий проспект — аналог парижских Елисейских полей: 50 метров вширь, 15 км в длину (парижская улица короче на 2 км, но вширь имеет 70 м).

Но властям проспект был необходим: он должен был показывать имперский размах супердержавы. Восточные ворота СССР должны были отражать триумфальное величие советской империи. Чтобы выразить ее, использовались лучшие образцы античного Рима, Ренессанса, классической английской культуры, Российской империи… Так город превращался в коллекцию дворцов.

Жилая триумфальная арка

Для района вокзала ленинградский архитектор Борис Рубаненко одолжил схему парижской площади Согласия: центральный проспект в обрамлении двух одинаковых зданий. Два мощных донжона придают динамики горизонтальным постройкам. Их пирамидальная форма позволила разместить на одной башне часы, как в Средневековье, а на другой — герб СССР.

В 1948 году Рубаненко репрессировали во время кампании против «безродных космополитов». Он передал проект Осмоловскому и команде, которые закончили все один в один с проектом и этим выразили свою поддержку и уважение коллеге. 

Почтамт в форме церкви Санта-Стефана

Почтамт. Здание с коринфскими колоннами строго симметричное

Главпочтамт проектировал белорус Владимир Король. В студенчестве он любил конструктивизм, затем заинтересовался палладианством.

 

Идеологическая провокация в форме здания КГБ

Храм в Пуле был посвящен первому римскому императору Октавиану Августу и построен при его жизни. (В 1935-м Жолтовский обратился к этому образцу для Дома Советов в Сочи, поэтому Парусников еще и в какой-то степени отдал дань уважения своему учителю.) 

По мнению Беллы, Парусников сознательно стремился создать здание — зашифрованное послание, которое будет олицетворять неоднозначность советской власти. Если весь ансамбль создает впечатление спокойного и сурового величия, то детали говорят о другом.

Флорентийский банк в Минске

Проектируя банк, Парусников искал вдохновения в культовой архитектуре. Высокие пилястры придали зданию величия, а еще больший акцент на колоссальном размере дворца сделали узкие окна, расположенные между пилястрами. Этот прием заимствован у Микеланджело, из апсиды собора Святого Петра в Риме.

ГУМ — единственный из железобетона

ГУМ — это единственное здание центра, возведенное из железобетона (для других использовали оштукатуренный кирпич), гигантский сгусток из множества продуманных форм, огромная бетонная скульптура. Загадка, как и почему уроженцу Тбилиси Льву Мелеги, создателю небольших типовых магазинчиков 1930-х годов, позволили реализовывать настолько дорогой и сложный проект.

Вдохновение автор минского ГУМа черпал во французском Ренессансе. Окна на 4-м этаже, окаймленные двумя керамическими барельефами, напоминают окна в крыле Франсуа І в Лувре (1550 год, оно еще называется «крыло Леско», архитектора). А столбы с вентиляционными отверстиями внутри здания копируют форму каминов с арочными фронтонами в замке Ане (1552 год).

Целый арсенал классических деталей: ряды античных гирлянд, растительный декор из терракоты, разделение оконных проемов на части солидными полуколонами, акротерии (навершия) в греческом стиле с серпом и молотами — делает акцент на приземистости здания и одновременно подчеркивает пустоты в массе бетона, акцентирует игру форм. Так классические элементы трансформируются в барочное прочтение…

Мелеги умер во время строительных работ, ГУМ стал его заветом. Его творчество остается уникальным в своей неординарности и стилистическом сумасбродстве. 

Проспект: буйство пилястр

При атмосфере шпиономании такие английские заимствования выглядят странно. Но они показывают, что архитекторы не стали заложниками пропаганды (более того, Осмоловский собственноручно собирал в управлении белорусской архитектуры папку документов об истории Лондона и планах его реконструкции).

 

Минобороны и БНТУ — реминисценции с 1812-го

Штаб белорусского военного округа и главный корпус БНТУ спроектированы в «стиле 1812 года»: строгий классицизм, который приобрел патриотические коннотации во время восстановления Москвы после войны с Наполеоном. Таким образом архитекторы проводили параллель между 1812 и 1945 годами, напоминали о победоносной борьбе с завоевателями.

Штаб белорусского военного округа (современное Министерство обороны) и главный корпус БНТУ проектировали в «стиле 1812 года». В нем отразились параллели между войной с Наполеоном и Второй мировой. WIKIMEDIA COMMONS

Немного безумия на площади Победы

Барщ руководил перепланировкой площади Победы. Еще до войны он задумал ансамбль жилых домов, которые подчеркивали берега Свислочи: две симметричные группы по три здания, объединенные колоннадой. Угловые башни навеяны фламандской архитектурой XVII века. Низ домов — крупная рустовка родом из Флоренции, верх — утонченная штукатурка в духе раннего Ренессанса.

Чтобы достичь визуальной связи между проспектом и зелеными насаждениями, архитекторы создавали вдоль проспекта портики (на входе в парк Горького, парк Челюскинцев, Ботанический сад). Для этого же ставили балюстрады и декоративные вазы — достояние французских садов. Раньше они служили французскому абсолютизму, теперь сталинизму.

Неожиданный конец

В 1950 году Москва потребовала от Минска резко сократить расходы на строительство. Площадь реконструкции сократилась почти вдвое. В 1954-м вообще пришел приказ остановиться и переходить к упрощению архитектуры. Следующие три года архитекторы и власти БССР еще тянули время, надеялись, что очередной поворот политики позволит завершить задуманное.

Осмоловка — обаяние скромности, минимум декора: фронтоны над дверью, угловые эркеры, деревянные угловые балконы и рустовка. Автозавод: лоджии, портики с тосканскими колоннами и фронтоны, которые обрамлялись сдвоенными оконными проемами с сандриками. А в районе Тракторного появляются элементы Версаля…

• 62
• 0
• 6
• 6
• 11
• 10
• 14
• 0