Интервью со 100-летним врачом Анатолием Занковичем — о жизни во время Второй мировой и работе хирургом в США
Жизнь Анатолия Занковича — это непростая история XX века, показанная на примере судьбы одного человека. Его семья пережила раскулачивание, Анатолию пришлось пожить при поляках, советах и нацистах. В итоге мужчина эмигрировал в США, где 40 лет проработал хирургом в Чикаго. Свою историю он рассказал «Нашай Ніве».
Доктору Анатолию Занковичу исполнилось 100 лет. Фото: Facebook / Natalla Hardziyenka
В этом году Анатолию Занковичу исполнилось 100 лет. Он говорит, что у него нет секрета долголетия. «Просто жил, хорошо относился к людям, слушал других, терпел и не падал духом».
Семья Занковичей, в которой было 10 детей, родом из деревни Сивцы (Вилейский район).
Анатолий родился там в 1925 году, когда деревня входила в состав Польской Республики. Его родители владели большим хозяйством.
«Дома всегда говорили по-белорусски»
«Дома мы всегда говорили по-белорусски, — вспоминает Анатолий. — Дети шли в польскую школу — там, конечно, польский язык, но как только возвращались домой, ни одного польского слова никто не слышал. Родители тоже говорили только по-белорусски. Они учились еще в царской школе, когда Беларусь была под Российской империей, поэтому умели писать по-русски.
По-белорусски говорили, но не имели возможности учиться на родном языке — власть не давала. Мы, белорусы, к полякам относились хорошо, и они к нам тоже. Хотя иногда бывало и такое. Один польский учитель как-то сказал мне: «Почему ты говоришь на мужицком языке?» А я молчал — ничего не ответил — и продолжал говорить по-белорусски».
Фото: личный архив Занковича
В период Второй мировой войны, с приходом советской власти в Западную Беларусь родителей Анатолия раскулачили. Семья выжила благодаря запасам, которых хватило на некоторое время. Потом часто голодали.
«Мы все жили вместе, люди были знакомы между собой, никаких конфликтов не было. А потом — все вдруг изменилось. Почему они пришли раскулачивать именно к нам? Это очень интересно, почему люди так меняются.
Вот, например, братьев Бориса, Сергея и сестру Антонину, которые ничего не сделали, не сотрудничали с немцами, убили партизаны, которые кричали, что они «русские». Почему люди меняются так? Почему сегодня живешь рядом с человеком, а завтра он готов тебя убить? Это трудно понять», — говорит он и плачет.
Анатолий вспоминает, что с приходом Советов люди в деревне стали бояться за свою жизнь, потому что многих забирали в лагеря в Сибирь.
«Боялись, что Советы увезут в Сибирь»
Немецкие войска пришли в родную деревню Анатолия в июле 1941-го. Тогда он учился в Вилейской белорусской гимназии.
«Для белорусов это было время испытаний, так как многие прятались в лесах — сбежали из Красной Армии или просто не хотели с ней связываться. Но жить в лесу — это тяжело, что-то нужно было есть. Партизаны приходили к местным жителям, к крестьянам, требовали — то одежду, то еду. Иногда в отношениях была взаимопомощь, но бывало, что просто забирали все силой», — рассказывает он.
По словам Анатолия, некоторые местные жители считали, что немцы дали определенную свободу, так как изгнали русскую армию и разрешали учиться на белорусском языке.
«Немецкая оккупация многим казалась даже лучше советской, — говорит он. — Наша гимназия продолжала существовать. Только здание ее немцы забрали под солдатские нужды. Ученики переехали в другие дома и школы. Но обучение продолжалось — были классы, были белорусские учителя, и обучение шло на белорусском языке».
В 1944 году Анатолий пошел учиться в офицерскую школу Белорусской краевой обороны. Когда немцы стали отступать из Беларуси под натиском советской армии, Анатолий эвакуировался в Германию.
«Всех молодых эвакуировали в Германию. Я уже был там, когда узнал, что и мои родители тоже выехали. Они оказались в Дрездене, далеко от меня. Отец и мать поехали в Германию только потому, что очень боялись, что Советы их увезут в Сибирь. Жили они просто, были обычные белорусские люди, сельские, не политики. Но тогда уже многие понимали, что может случиться — аресты, высылки. Но через некоторое время они вернулись в Беларусь.
Белорусская молодежь военного времени. Фото: личный архив Занковича
Тогда приходили советские офицеры и уговаривали: «Возвращайтесь». Так многие и сделали. К сожалению, многие из тех, кто поверил и вернулся, — их сразу вывезли в Сибирь. Поэтому мой брат Жорж и я решили остаться в Германии, мы боялись», — рассказывает Занкович.
«Работали на американской солдатской кухне»
В Германии Анатолий попал на службу в РОА — армию генерала Власова, сформированную из пленных и эмигрантов, которая воевала на стороне Третьего рейха.
«Нас должны были направить в белорусские [части], но никто точно не знал, кто есть кто. Поэтому меня по ошибке послали в русскую классическую армию. Просто перепутали. Никто из нас сам не выбирал, так вышло», — говорит он.
В Регенсбурге — немецком городе недалеко от Чехии — Анатолий вместе с другими власовцами сдался американской армии.
«Чтобы выжить, мы работали на американской солдатской кухне. Ели вместе с американскими солдатами, они были очень добры к нам. Чувствовалась свобода. Американцы забрали оружие у тех, у кого оно было. А у меня остался пистолет в кармане, и я его так и сохранил даже в лагере.
Совсем не было страшно. Мы были в большом лагере, там было около пятидесяти тысяч человек — не только белорусы, но и украинцы, и поляки. Американцы хорошо относились к нам, кормили. Было ощущение, что никто нас не собирается наказывать», — говорит он.
В армии у Анатолия были друзья, белорусские ребята, они держались вместе. Он вспоминает, что в лагерь приезжали и советские офицеры и убеждали всех возвращаться в Советский Союз.
«Некоторые поверили и вернулись, — рассказывает он. — Советы оказывали давление, убеждали. Но однажды американский генерал услышал об этом и сказал: «Если кто хочет — пусть возвращается, но никакого принуждения быть не должно». И он приказал это официально, потому что были случаи, что людей силой забирали, и те, кто не хотел возвращаться, даже убивали себя, чтобы не попасть в СССР. Это было страшное время. Но хорошо, что американцы отнеслись с уважением — кто хотел, мог остаться».
«Изначально думал о политике, но понимал, что быть медиком — это стабильная работа, где бы я ни был»
В 1946 году Анатолий закончил Белорусскую гимназию имени Янки Купалы. Она была основана в лагере для перемещенных лиц в Регенсбурге с целью подготовки белорусской молодежи для поступления в вузы. Потом недолго учился в Теолого-философской высшей школе. Был основателем и председателем Регенсбургского отдела Объединения белорусских студентов в Германии. Со второго семестра Анатолий решил перевестись на медицинский факультет Мюнхенского университета. Анатолий мечтал стать врачом.
Но в 1949 году в Западной Германии была проведена денежная реформа, и это изменило планы, пришлось переехать.
«В Германии все стало очень трудно — поменяли деньги, инфляция, жить стало тяжело. Мы услышали, что в Бельгии, в городе Левен, университет дает возможность учиться. Там было белорусское движение, поддержка. Поэтому в 1949-м я переехал в бельгийский Левен. Сначала записался в гимназию при университете. Правда, было трудно, потому что мы не говорили на французском. Начинали с того, что разговаривали с профессорами по-немецки. Но нас поддерживали — дали стипендию, кормили. Это была хорошая возможность жить свободно и учиться», — рассказывает он.
Анатолий выучился на хирурга и в 1956 году получил диплом. Поинтересовались, почему он выбрал именно медицину.
Фото: личный архив Занковича
«Вообще изначально думал о политике, но понимал, что быть медиком — это стабильная работа, где бы я ни был. Поэтому пошел в медицину. В Бельгии тогда многие белорусы, которые учились, не могли работать по специальности, так как был такой особый закон, но со временем в стране его изменили — белорусы получили право открывать свою практику и работать самостоятельно, а не вместе с другими врачами. К сожалению, я уже на тот момент выехал в США и не вернулся», — рассказывает он.
«Жена была на десять лет моложе меня»
В Бельгии Анатолий познакомился со своей будущей женой — Матильдой.
«Я был на медицинском, она — на факультете французского языка, филолог. Матильда была на десять лет моложе меня, когда познакомились, ей было 18, а мне — 29. Она говорила на французском, также на немецком. Постепенно сошлись, и в 1956 году поженились. Жена очень полюбила белорусов. Когда ее родители узнали обо мне, они не были против, чтобы она выходила замуж за меня, потому что я белорус.
Фото: личный архив Занковича
У нас трое дочерей, одна из которых ушла из жизни в молодом возрасте из-за онкологического заболевания, и четверо внуков: один — математик, двое — адвокаты, а младший изучает корейский язык».
В 1958 году вместе с женой Анатолий переехал жить в США.
«В Бельгии жили много моих друзей — белорусы, чехи, украинцы, поляки, — которые уезжали в Америку. Но в то время я видел, что нужно будет искать лучшие возможности. Я начал читать журналы и узнал, что американские больницы ищут врачей. Написал в несколько больниц, и одна в Иллинойсе ответила, что я могу получить работу. Я быстро получил грин-карту», — рассказывает он.
Матильда согласилась поехать с Анатолием. «Хорошо, давай теперь образовывать Америку», — сказала женщина.
«Она ушла из жизни недавно, это стало для меня большой потерей. Мы объехали с ней всю планету, кроме Японии, куда тоже хотели поехать. Мне интересно было увидеть, как люди за тысячи лет не изменились, сохранив свою культуру и менталитет».
Фото: личный архив Занковича
«С братом мы вместе съездили в нашу деревню Сивцы. Там почти ничего не осталось — деревни были сожжены»
Будучи хирургом, Анатолий преимущественно проводил операции на брюшной полости.
«Однажды сделал две операции на легких, где удалил части легких, в которых был рак. Были и очень ответственные операции на большом сосуде сердца — аорте. Это было очень сложно, потому что ошибка могла привести к серьезным осложнениям, даже потере ног. Остальные операции были более простыми в сравнении», — вспоминает он.
Фото: личный архив Занковича
В Беларуси у Анатолия остались двоюродные братья. Один из них живет в Минске — скульптор Валентин Занкович.
«Мы встречались в Минске в 1993 году, тогда Станислав Шушкевич пригласил белорусов со всего мира на съезд. А с братом мы вместе съездили [заодно] в нашу деревню Сивцы. Там почти ничего не осталось — деревни были сожжены. Моих родителей похоронили в Вилейке — недалеко от деревни. Там также похоронены мои деды по матери и по отцу».
В эмиграции Анатолий не забыл белорусский язык. В Чикаго, по его словам, белорусы всегда собирались вместе и говорили по-белорусски.
«Моя жена не говорила по-белорусски, дети тоже, иногда они переходили на французский, но я оставался с белорусским языком», — говорит он.
Фото: Facebook / Natalla Hardziyenka
Что помогало Анатолию по жизни?
«Везде было трудно, потому что было такое время, но я всегда держался, любил ходить в школу, хотя некоторые друзья уходили с занятий, не любили учиться. Может, тяга к учебе как-то и помогала.
Я видел много войн. Это человеческая природа. Войны начинаются, потому что люди не могут поговорить и найти понимание. Чтобы войны не было, нужно начинать со школы, образования, с помощи людям, с доброты. Нужно учить людей мирной жизни, чтобы война не повторялась».
{DONATE_PAYPAL}