«Судьба тех, кто вернулся, была трагична». 100 лет назад белорусские политэмигранты признали Минск «единственным центром»
Про обстоятельства и результаты проведения «Второй Всебелорусской конференции», которая прошла сто лет назад, про неизбежные параллели с нашим временем и про уроки истории рассказал «Свободе» историк Александр Пашкевич.
Потсдамская площадь в Берлине в 1925 году
— 12‑16 октября 1925‑го года в Берлине состоялась Вторая Всебелорусская конференция, совещание белорусских политических деятелей в эмиграции. На ней было решено «признать Минск единственным центром национально-государственного возрождения». И прежде чем поговорить об оценке и каких-то исторических параллелях, я попрошу вас коротко рассказать о том, что же произошло ровно 100 лет назад в Берлине. Почему была созвана конференция и какие решения она приняла?
— Конференция стала завершающим актом тех процессов, которые шли несколько лет.
После создания БНР его правительство не смогло создать действующую власть на территории Беларуси, попыталось действовать активно на международной арене, достичь признания и поддержки со стороны тогдашнего международного сообщества. Определенные локальные успехи были, но глобального успеха в виде создания белорусского независимого государства и его признания всеми большими государствами достичь не удалось.
Мировой опыт показывает, что это в принципе невозможно достичь в таких условиях, когда ты не имеешь своей армии, не контролируешь территорию страны. Со временем дело дошло до того, что в начале 1920‑х годов в нашем регионе установилось геополитическое равновесие, когда были подписаны договоры о признании всех границ.
Беларусь должна была развиваться по тем правилам и законам, которые имели страны-победители. Ее часть вошла в БССР в составе Советского Союза, вторая часть вошла в состав Польши. Таким образом, белорусский народ оказался разделен.
На каждой из этих частей местные белорусские деятели получили возможность проводить свою политическую деятельность — конечно, в зависимости от местных условий. В Советской Беларуси проводилась политика белорусизации и коренизации, белорусы вошли в структуры власти. В Польше белорусы могли участвовать в выборах в парламент и даже имели там парламентскую фракцию.
Эмиграционные структуры в таких условиях проседали, так как оказалось, что они особенно никому не нужны. Они продолжали свою деятельность, стремясь показывать, что представляют белорусское общество. Но все меньше людей считали, что Рада БНР представляет их интересы.
Поэтому эти противоречия нарастали, Рада сталкивалась со все большими проблемами, в том числе и финансовыми, и организационными. Даже поддержка со стороны Литвы (которая по причине конфликта по поводу Вильни с Польшей была заинтересована в поддержке белорусского движения) также со временем исчезла.
Поэтому в определенный момент появились с разных сторон инициативы, что правительство БНР должно либо свою деятельность прекратить, либо переформатировать. Такую линию активно стало проводить большевистское правительство в Минске, которое настаивало, чтобы правительство БНР не только закрыло свою деятельность, но и сделало это в пользу властей БССР.
В итоге такие действия и обстоятельства привели к тому, что созвали эту конференцию в Берлине. На ней постановили, что правительство БНР слагает свои полномочия и признает советское правительство в Минске как единственного полномочного представителя белорусского народа.
— Известно, что легитимность этого решения сразу оспаривалась другими деятелями белорусского движения. Есть ли консенсус историков на этот счет?
— Общего мнения, думаю, нет. Многое зависит от того, как тот или иной историк смотрит на тогдашние полномочия Рады БНР.
Мое персональное мнение, что полномочия принимать такие решения у людей, которые присутствовали на конференции, были. Александр Цвикевич был председателем Рады народных министров БНР. Конечно, полного единства не существовало, но большая часть деятелей БНР в тот момент этот шаг поддержала.
«Признание Минска единственным представителем белорусских интересов выглядело как не самый худший вариант»
— Однако было ли то решение полностью осознанным и добровольным? Можно ли говорить, что значительную роль в его принятии сыграла деятельность спецслужб БССР, которые были очень заинтересованы в таком развитии событий?
— Можно говорить, что в тот момент механизмов непосредственного давления на деятелей БНР, которые находились за границей, у советских спецслужб фактически не было. Они не могли сказать: «Давайте, мол, закрывайте вашу лавочку, или будет вам очень плохо». Деятели Рады могли просто оставаться на Западе, жить своей частной жизнью. То есть если бы сами деятели БНР этого не захотели бы, они бы это не делали.
Другое дело, что сама ситуация представлялась так, что советская власть сделала много, чтобы убедить, что для белорусской национальной идеи она — лучшее из всех возможных. Мы знаем, что в 1920‑е годы ситуация в советской Беларуси была совсем не плохой в плане перспектив национального возрождения. Проводилась белорусизация, коренизация — и это было на самом деле.
Газета «Советская Белоруссия» за 15 ноября 1925 года
Деятели БНР попали в такую ситуацию, когда нет никаких возможностей проводить эффективную деятельность, когда работа делается все большей фикцией, когда нет денег даже на то, чтобы поехать на какой-то форум, когда тебя даже пригласят, ты все равно должен у кого-то просить деньги. Люди искали, что лучше для белорусского дела, и признание Минска единственным представителем белорусских интересов выглядело как не самый худший вариант.
— Стоит напомнить, какой была судьба тех, кто вернулся в Минск.
— Судьба тех, кто вернулся, была очень трагична. Ситуация, когда в Беларуси поддерживалось все белорусское и можно было вести работу по национальному возрождению, закончилась уже через 5 лет. В 1930 году было инспирировано дело «Союза освобождения Беларуси». Все деятели БНР, которые приехали в Минск, под нее попали, и большинство из них в итоге погибли в сталинских застенках. История показала, что возвращаться в Советскую Беларусь было ошибочным шагом.
Инициатор проведения Второй Всебелорусской конференции в Берлине Александр Цвикевич в советской тюрьме. 10 декабря 1937 его расстреляли в Минске
— Если переходить к урокам истории, то что мы, сегодняшние, можем вынести из тех событий? Ведь в нынешней ситуации снова для некоторых возникает вопрос о «перевернуть страницу». Есть ли какой-то компромиссный вариант между полной капитуляцией тех, кто борется с режимом Лукашенко, и продолжением бескомпромиссной борьбы?
— Есть средний вариант между продолжением бескомпромиссной борьбы и «переворачиванием страницы» — это приспособление своей деятельности к условиям изменившейся действительности.
Геополитическая ситуация в нашем регионе такова, что, к сожалению, белорусское демократическое движение не составляет такой силы, которая может чего-то достичь самостоятельно. Демсилы полностью зависят от того, как будет складываться вообще ситуация, от позиции иностранных партнеров. Поэтому остается только гибко на это реагировать, следить за изменениями в этих парадигмах и под это свою политику приспосабливать.
Насчет «переворачивания страницы» — к этому должны стремиться обе стороны. Мы не видим со стороны режима Лукашенко никаких шагов к примирению с оппозицией, даже к тому, чтобы попытаться кого-то перетянуть на свою сторону, как это было в 1925‑м году.
Так называемая «комиссия по возвращению» почти за 3 года рассмотрела 70 дел, из них только 30 удовлетворены. Это свидетельствует, что никакого желания возвращать кого-то нет, репрессии не прекращаются, агрессивная риторика не прекращается. Для позитивной работы на белорусской почве внутри Беларуси также не существует условий.