Почему не помиловали политзаключенного с умственной отсталостью? Спросили у его матери и у Воскресенского
21-летнего гомельчанина Дмитрия Гопту в феврале осудили на два года колонии за насилие в отношении милиции. Парень имеет умственную отсталость, подписал все признания, на суде сказал, что «бросил один камень, потом убежал — испугался, что посадят». Ни в кого из силовиков тот камень так и не попал, но судье этого хватило для принятия решения о том, что Гопта должен нести ответственность за свои действия, и признать его виновным. Мать парня сильно переживала за то, сможет ли ее сын выжить в колонии, до последнего надеялась, что сына отпустят — этого не случилось. Правозащитники признали Дмитрия Гопту политзаключенным. Недавно было помиловано 13 человек из так называемых «списков Воскресенского». Почему среди них не было Дмитрия Гопты, который не может быть в колонии хотя бы из-за состояния психики?
«На помилование я начала подавать документы еще до шумихи с Воскресенским, — говорит Ольга Гопта, мама политзаключенного. — В мае я отвезла в колонию образец прошения на помилование, передала сыну через администрацию, потом передавала дополнительные документы. Где-то в июле была комиссия в колонии, оттуда бумаги по сыну пошли в Комиссию по помилованию. Оттуда ответов не было. У них нет конкретных сроков, сколько они будут рассматривать прошение.
Когда узнала, что прошения на помилование собирает Воскресенский, сама с ним связалась где-то в конце августа, спросила: есть ли Дима в тех списках? Мне ответили, что его там нет. Я объяснила ситуацию, что сын сам не может подать прошение, просила чтобы Диму включили в списки на помилование.
Читайте также:
«Мама, мне очень стыдно, что я здесь». Мать Дмитрия Гопты из Жлобина встретилась с сыном в колонии
Мне прислали ответ, что Диму включат во второй «список Воскресенского». Якобы в сентябре тот список подали на стол Лукашенко, а в ноябре его будут рассматривать.
Воскресенский сказал, что Дима в первых рядах на помилование в ноябре. Но ведь никто не знает, что будет на самом деле.
«Я обратилась к Воскресенскому, так как в нашей ситуации любые методы уже хороши»
Нарушений у сына нет, судимостей тоже. Но переживаю, что у него 364-я статья УК (насилие или угроза насилия в отношении сотрудников внутренних дел). Апелляции, жалобы все проигнорировали. Поэтому единственный шанс вытащить сына из колонии — подавать на помилование. Если не сработает, будем надеяться на условно-досрочное.
Я обратилась к Воскресенскому, так как в нашей ситуации любые методы уже хороши. Я виделась с сыном последний раз 1 сентября. Длительных свиданий нам не дают, было краткосрочное.
Дима был в каком-то упадническом настроении. Особо не жаловался, но, возможно, потому, что боится. Я спрашивала, не обижают ли его, он говорил, что мужики, заключенные, — нет. Всю правду мы узнаем только, когда он будет уже на свободе. Но было видно, что сын какой-то как бы напуганный.
О помиловании мы с сыном говорили, он очень надеется на это. Интересно, что Дима сам постом позвонил из колонии и сказал мне: мама, меня включили во второй список на помилование! Откуда он об этом узнал я понятия не имею.
Сам Дима, думаю, не знает, ни кто такой Воскресенский, ни что происходит.
«Оставаться в колонии сыну нельзя. Как он там держится — я не представляю»
У меня надежда есть, но иллюзий питать не хочется. Тем более, если сыну заменят колонию на химию, то в его состоянии, это будет не помилование, а равнозначное наказание. Если откажут совсем — будет сильный удар для сына.
Тогда будем надеяться на условно-досрочное, хотя для политических это и не просто.
Дима же состоит на учете как склонный к экстремизму, как и все политические, носит желтую бирку. Поэтому и длительных свиданий нам не светит.
Хотя нам объясняют так, мол, карантинные меры — и длительные свидания пока по несколько человек — только для тех, кто сидит больше года.
Эту бирку я заметила у него еще в мае, на первом свидании. На учет его поставили еще в СИЗО, там приводили на свидания в наручниках, пристегивали даже во время разговоров по телефону.
Я спрашивала у сына, за что поставили на учет. Всё, что он смог объяснить: ну, связано с этими всеми делами. И в колонии, когда я впервые обратила внимание на желтую бирку, Дима даже не понимал, за что она желтая.
Если что, я готова писать повсюду и всем, хоть на имя Лукашенко. Ведь оставаться в колонии сыну нельзя. Как он там держится — я не представляю».
Что говорит Воскресенский?
Но почему парень с психическими проблемами не был включен в списки на помилование самим Воскресенским?
«Мы никого самостоятельно не включаем в наши списки. В том числе и потому, чтобы «Наша Нива» впоследствии не написала: «Скандал! КСДС самовольно включает политзаключенных в свои списки!»
Поэтому мы включаем в списки на помилование только тех, кто сам пишет прошение, или, как в случае с Дмитрием, когда пишут его близкие. Поэтому, как только с нами связалась мать парня, мы в включили его в наш второй список на помилование.
Когда точно эти списки будут рассмотрены не могу сказать: может октябрь, может ноябрь. Но точно не позже декабря, — сообщил «Нашей Ниве» Юрий Воскресенский. — Полагаю, что по Дмитрию решение будет положительное и Новый год он встретит дома. Знаю точно, что его будут рассматривать в числе первых на ближайшей комиссии».
Сейчас читают
«Был голодный, как из Освенцима, не ел ни мяса, ни овощей». Что известно о смерти бобруйского журналиста, на которого завели уголовное дело в Польше1616
Комментарии