«Подельники? Классные дети». Преподавательница БГУИРа, которая отсидела по делу студентов, о том, как оптимизм спасал за решеткой

Помочь бывшей политзаключенной можно тут.

«Как сто человек могли проголосовать, если они даже не вошли в школу?»

Ольге Филатченковой 45 лет. Большую часть жизни она проработала программистом, а с 2017-го пошла на подработку в БГУИР. Преподавала там на полставки, «для души».

«Мне нравилось видеть молодые лица, умные. Наша кафедра [программного обеспечения информационных технологий] — одна из самых сильных в универе. А если человек заинтересован в тех знаниях, что ты ему даешь, работать с ним — одно удовольствие. Они сами знают, что это им нужно», — вспоминает Ольга университет.

Еще в юности она была неравнодушной к общественным событиям: «С 1996 года я участвовала в различных акциях, была против того, что происходит в нашей стране. В 1994-м, во время первых президентских выборов, мне было 15 лет, я не могла голосовать. В 1996-м, когда происходил референдум, тоже еще не голосовала, мне было 17. Но свою общественную позицию никуда не прятала».

В 2020-м Ольга пошла в независимые наблюдатели на выборах. Работала не на одном участке, а на трех: кроме участка в своем районе, наблюдала в Атолино, неподалеку от своей дачи, и в атолинской больнице. 

Она увидела, что независимых наблюдателей не пускают на участок, что происходит много нарушений. Считала, кто вошел в школу за время наблюдения, и видела, что по официальным данным проголосовало, например, сто человек. Но как сто человек могли проголосовать, если они даже не вошли в школу, а вошел один человек?

Павялічыць

Осенью пришлось возвращаться к работе, хотя события вокруг не способствовали обучению. БГУИР — место, собравшее студентов с высокими проходными баллами и хорошим образованием, стремящихся к хорошему заработку, то есть это талантливые и мотивированные студенты, которые анализируют в том числе и происходящее в стране. Выборы и послевыборные события их очень взволновали.

Что касается самой Ольги, она подписала августовское обращение белорусских ученых против насилия и поучаствовала в аналогичном видеообращении преподавателей БГУИРа. А 26 октября 2020 года присоединилась к забастовке.

12 ноября к ней домой пришли из КГБ, после обыска женщину задержали. Ольга — далеко не единственная белорусская преподавательница, которая выступила против насилия, так почему же взяли именно ее? Женщина много об этом думала: «У меня нет на этот вопрос ответа. Решила, что я просто самая красивая (смеется)».

«Подельники? Классные, очень хорошие дети»

Первое время после задержания Ольга находилась в СИЗО КГБ. Главное воспоминание из того времени — холод: к ноябрьской погоде добавилось то, что спать ей пришлось близко к полу.

Постепенно женщина познакомилась с «подельниками» по уголовному делу:

«Яну Оробейко я встретила в камере СИЗО КГБ, мы пообщались и поняли, что проходим по одному делу. А потом увидели по телеку в камере, что 12 ноября задержали много студентов по одному делу. Потом нас перевезли на Володарку, и в коридоре я увидела остальных своих «подельников», до судов мы вместе изучали дело в кабинетах СИЗО.

Какое от них впечатление? Они классные, очень хорошие дети, такие талантливые и искренние. Очень рада, что с ними познакомилась».

Ольга рассказывает, что на суде ни на что не надеялась, так как все указывало — никто их не отпустит без срока. «Все говорили — вы не будете сидеть весь свой срок, немножко посидите, и вас отпустят, но никто же не отпустил. После приговора я настраивала себя, что мы будем сидеть свой срок, и скорее всего до конца. Ничто не указывало на то, что нас скоро отпустят».

Павялічыць

Если ты надеешься, а потом твои надежды накрываются медным тазом, это достаточно сильный удар, объясняет Ольга. В обстоятельствах СИЗО или зоны такой удар сложно выдержать, потому что и сил так не слишком много. Ольга видела девушек, которые надеялись то на амнистию, то на что-то еще, а когда амнистия не включала политзаключенных, им было очень плохо. 

Окончательный приговор женщины — два с половиной года заключения.

У Ольги двое детей, разлука с ними была самым тяжелым: «Не можешь видеть, как растет твоя дочь, не можешь обнять сына. Любому человеку очень сложно расставаться со своими близкими и друзьями, особенно если ты не сам решил так сделать. Каждый день я писала своим детям, чтобы они постоянно чувствовали, что мама о них не забыла».

Год, месяц и 8 дней женщина провела в колонии. Ольга вспоминает то время как период, когда она будто себе не принадлежала, так как должна была жить по жесткому режиму, хотя и это не гарантировало ей безопасность от претензий и рапортов. С другой стороны, в колонии она могла хотя бы ходить по территории, видеть цветы и небо, и поэтому чувствовала себя немного свободнее.

Сложными для женщины были и постоянные проверки, во время которых она должна была стоять на улице. Особенно трудно было морозными днями, так как казенные телогрейки не спасали от холода, и Ольга плохо переносит такую погоду. 

За решеткой женщину поддерживали ее студенты. Она особенно вспоминает такой знак внимания: «Знаю, что было видео, в котором меня поздравляли с днем рождения хитрым образом: они нарисовали мою фигурку, ходили с ней по универу и все мне показывали.

Павялічыць

Скучала ли по работе? Конечно, это же нормальная работа, а не шитье на машинке, как в колонии. Шить я умею, но делать это за решеткой — не очень хорошая работа, потому что к тебе плохо относятся. Если ты только пришла и у тебя что-то не получается, на тебя кричат и сотрудники, и сами зечки-бригадирки. Как человек, который никогда не шил, может сесть за машинку и выдавать норму?».

На всем пути, рассказывает Ольга, ей помогал ее оптимизм. Если видеть все в сером свете, говорит бывшая политзаключенная, даже на физическом уровне у тебя начинает все ломаться, не говоря уже о психике. А если думать, что все будет хорошо, жизнь действительно начинает налаживаться.

«Мне настолько повезло в жизни! У меня просто прекрасные родственники, дети, друзья, как я могу на что-то жаловаться? Да, бывают в жизни случаи, когда приходится посидеть два года, но это было и прошло, а мои люди постоянно со мной», — добавляет женщина.

«Есть, где спать и что есть, а дальше мы разберемся»

Сразу после освобождения Ольга осталась в Беларуси. Первое впечатление от страны — страх: «В обществе царит страх за себя, за родных, люди боятся сказать что-то не то, меньше общаются между собой. Люди просто молчат и ждут».

Женщина рассказывает, что когда бывший заключенный приходит регистрироваться в местный РУВД, ему сразу начинают говорить, чтобы шел на работу, так как в ином случае нужно будет ходить в РУВД ежедневно. Некоторые экс-политзаключенные обращаются в фонд занятости, но тамошние работодатели, когда видят в биографии политическую статью, не хотят брать — мол, «нам не нужны неприятности». Иногда сложно найти даже простую работу дворника или уборщицы. Ольга смогла устроиться в культурной сфере.

Найти работу — не единственная трудность для бывших политзаключенных в Беларуси: «Надо было каждую среду ходить в РУВД, чтобы отмечаться. Никого не волнует, может, у тебя работа или что-то другое, к десяти должен прийти. Да и сама атмосфера в Беларуси не способствует тому, чтобы было легко».

Павялічыць

Еще в колонии Ольга начала понимать, что, наверное, ей придется уезжать из страны. Но делать это после освобождения не стала, так как получила невыездной статус. Однако несколько месяцев назад женщиной снова заинтересовались, и она задумалась об эвакуации: «Без конкретной угрозы я бы, конечно, не уехала. Если суммировать все, что происходило, таким людям, как я, кто уже отбыл свой срок, существовать в Беларуси было все страшнее и страшнее. 

Мне очень не хотелось уезжать, потому что Беларусь — моя страна. Человеку, который любит свою страну, непросто ее покинуть. Если бы все было нормально, я бы никогда не хотела жить в другой стране. В Беларуси очень много хороших людей, я люблю мой родной Минск. Может, в Европе или Соединенных Штатах природа красивее нашей, но это все мое. Я знаю в Минске каждую дыру, люблю по нему ходить, и даже когда небо в Минске серое, я его все равно люблю».

Старший сын Ольги совершеннолетний и переехал за границу раньше, поэтому сейчас она взяла с собой десятилетнюю дочь. С собой у них было только два рюкзака. Женщина подалась на международную защиту в Польше и ждет, когда получит возможность официально работать. Она готова к любой работе — говорит, что хуже шитья в колонии ничего не будет, а после колонии ей ничего не страшно.

«Не боюсь будущего, потому что есть ощущение, что у меня все получится. Слава Богу, есть, где спать и что есть, а дальше мы разберемся. Вокруг меня много друзей и просто неравнодушных людей, которые готовы мне помочь, поэтому не чувствую себя брошенной, настроение у меня боевое», — делится она.

Ольга благодарит всех, кто ее поддерживал и поддерживает, без поддержки ей было бы намного труднее. Письма и другие приветы с воли давали опору, чтобы не сломаться и не раскиснуть. И даже когда начали передавать письма только от близких родственников, женщина все равно чувствовала волну человеческой поддержки — для нее это было источником столь необходимой силы.

Она отмечает и тех, с кем познакомилась за решеткой: «Я столько хороших людей там встретила! Многие из них стали моими друзьями на всю жизнь. Самое ценное в нашей жизни — это люди, и пожалуй, в других обстоятельствах я с ними никогда бы не встретилась. Это я считаю единственным плюсом всего».

• 19
• 0
• 1
• 0
• 2
• 4
• 8
• 0