«Я находился в режиме, который называется «жесточайшим». Тихановский сквозь слезы рассказал об условиях содержания политзаключенных
«Маньяки, убийцы в соседних камерах сидят и смотрят телевизор, мне нельзя даже письмо от родных! Что там, как — я ничего не могу узнать! Я не могу ни мыло себе купить, ни зубную щетку, ничего!» Сергей Тихановский эмоционально рассказал, в каких условиях его удерживали за решеткой.
В Беларуси, объясняет Тихановский, существует несколько режимов отбывания заключения: «Есть общий, также усиленный — это почти то же самое, что общий, там есть несколько отличий. В колониях есть строгий режим, это для тех, кто уже неоднократно сидел, и также особый режим, как сейчас у Статкевича. Это для тех, кто осужден повторно и по особо тяжелым статьям».
Также Тихановский упомянул тюремный режим, на который его самого со временем перевели. Но и это не все.
«Я находился на режиме, который называется жесточайшим — так понимаю, что и Колесникова, и Бабарико сейчас на нем находятся. Это когда тебе не дают даже писем — два с половиной года мне не отдавали ни одного письма. Тебе не дают звонить родным ни по скайпу, ни по телефону, хотя законом это предусмотрено.
Мне за эти более чем пять лет даже не дали исповедаться, представляете? Я православный христианин, но не могу ни исповедаться, ни причаститься, а в законе прописана такая возможность ежемесячно, и в СИЗО, и в тюрьме. Письма, звонки, адвокаты, священник — ничего нет».
Обычно политзаключенные могут тратить на товары сумму в две базовые величины, чтобы приобрести продукты и необходимые вещи. Тихановский говорит, что ему в тюрьме, наверное, по закону должны были бы давать отоварку на одну базовую, но в итоге у него и такой возможности не было:
«Мне годами нельзя было купить зубную щетку, мыло. Они, конечно, иногда давали что-то. Стержня нет — семь копеек стоит этот стержень, и с такой трудностью заключенные его иногда передавали».
Далее Тихановский сделал паузу — начали душить слезы.
«Жесточайший режим называется, ничего нельзя! Адвокатов нельзя, жалобы не выпускают, письма — ничего не выпускают, только сидишь в этой камере. Уборка у меня — четыре раза в день, два раза по часу, два — по полчаса. Если ты не трешь все время — в ШИЗО! Зачем все время тереть? Там все блестит!
Приходят, по стене проводят — штукатурка белая. «Не убирался, в ШИЗО!» Это кошмар, вы понимаете? Это что, не пытки? Ничего нельзя! Говорю им — у вас же в законе прописано!
Маньяки, убийцы в соседних камерах сидят и смотрят телевизор, мне нельзя даже письмо от родных! Что там, как — я ничего не могу узнать! Я не могу ни мыло себе купить, ни зубную щетку, ничего!»
Тихановский рассказал, что в таких условиях сидит и политзаключенный анархист Игорь Алиневич:
«Как можно такое делать? Есть же права человека какие-то элементарные, узник же остается человеком! Если вы даже считаете нас преступниками, есть же какие-то права! Это бесчеловечно, кошмар, это обязательно нужно остановить, вытягивать этих людей!
[Игорь] Олиневич точно так же сидит. Я видел его и знаю: он только пишет заявление на звонок родным — говорят, что он его будто бы пропустил, потому что сидел в ШИЗО. И это что, не издевательства? Специально так делают. Олиневич молодец, он такой сильный — все равно пишет [заявления]».
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬСейчас читают
«Переоделся в омоновца и дирижировал черной дубинкой». Один из основателей «Вольнага хору» — об акциях в торговых центрах в 2020‑м и работе в филармонии в Литве55
Комментарии