Ковалевский: В 2021-м Макей пытался предупредить нас о стратегии, которую мы используем

— Ходили такие слухи, что в дни протестов 2020 года где-то рассматривалось прошение Владимира Макея об отставке, — вспомнил Валерий Ковалевский. — И это рассматривалось как очень важный шаг.

Если бы на самом деле Макей тогда ушел из МИД, это могло бы очень сильно повлиять на все движение. Это ожидалось, так как все-таки он был достаточно либеральным. Он много сделал, чтобы Беларусь развернулась к нашим европейским соседям.

И у него получалось, у него была выстроена своя собственная внешнеполитическая концепция, которая работала для Беларуси, при этом как бы не отрывая её от торгово-экономических отношений с Россией, что по-прежнему тогда было важным приоритетом для экономического развития страны. Но тем не менее баланса было значительно больше.

И в целом Макей был пробелорусский, много делал для того, чтобы белорусскость возвращалась в Беларусь, чтобы это было подчеркнуто как наша особенность.

Поэтому были ожидания. Они в итоге не оправдались с очень грустными последствиями и для Беларуси, и для общества, и для самого Макея.

Главной причиной, почему так произошло, Ковалевский называет личные риски, связанные с безопасностью.

— Это довольно сложный вопрос, что делать людям, которые находятся в системе — протестовать, уходить или оставаться и изнутри делать так, чтобы не становилось хуже.

На самом деле это экзистенциальный вопрос для многих дипломатов, как себя вести.

Ведь если ты уходишь из системы, ты фактически теряешь возможность влиять на те процессы, которые там происходят. Туда могут прийти другие, у кого нет никаких моральных принципов, кто может просто стать людьми, которые выполняют любые приказы. Это дилемма, сложная ситуация выбора.

Но в то время все же ожидалось, что Макей сможет перейти на сторону людей. У меня лично были ожидания, что это может произойти.

Почему этого не случилось? Страх. Потому что люди такого уровня, когда покидают систему, сразу находятся в группе повышенного риска. Поэтому они думают о том, что делают и каким образом это может отразиться на безопасности собственной и близких.

Думаю, что у Макея были такие размышления, не только рациональные, но и о том, как это отразится на его безопасности.

Бывший дипломат также поделился своими размышлениями на счет смерти Макея.

— Мне кажется, он подошел к концу своей жизни в таком состоянии, когда понял, что потерял всё то, что выстраивал много лет, во что инвестировал.

Это и внешняя политика, которую он выработал в ходе своей работы в министерстве. У него было очень высокое место в государственной системе. Он был влиятельный, приближенный к Лукашенко человек. Имел довольно серьезную репутацию. Но всё это он потерял.

После 2020 года МИД стал таким «предательским органом» в глазах Лукашенко, и Макей, как его руководитель, конечно, потерял очень много своих плюсов и своего веса.

И третье, он потерял репутацию в глазах белорусского народа. То, что он, опять же, пестовал, выстраивал и выращивал, всё ушло.

С того момента и до своей смерти, мне кажется, он жил в состоянии глубокого стресса, ощущая, что потеряно всё, что ты наработал за свою жизнь. Были подчеркнутые моменты того, как ему было сложно в этой системе, как его засовывали там на самый последний ряд.

Также были ситуации, на которые я обратил внимание тогда и которые сейчас я переоценил.

Например, весной 2021 года Макей в интервью одному из еще независимых изданий высказывался довольно ультимативно, даже с угрозами о том, что если всё будет продолжаться таким образом, будет наращиваться давление, и вы должны знать, что это приведет к уничтожению гражданского общества.

Когда я в то время читал это, думал: как ты можешь себе в принципе позволять такое говорить, ты ведь угрожаешь уничтожением независимым демократическим институциям? Сегодня я слышу его слова как предупреждение от того человека, который также вложился в это дело, построение независимых институтов. Он говорит: подумайте о том, что делается, вы можете привести это к катастрофе.

Мне кажется, в тот момент Макей пытался таким образом нас предупредить, что нам нужно подумать о той стратегии, которую мы применяем, каким образом мы подходим к решению этого внутриполитического кризиса. Сейчас я слышу его слова иначе.

Вторая ситуация, которая была очень важна, — накануне начала агрессии против Украины. Тогда Макей сделал довольно смелые заявления о том, что российские войска вернутся в Россию из Беларуси, что не будет никакой агрессии против Украины.

Полагаю, в тот момент он делает такие довольно рискованные шаги для себя лично, лично себя ставит на линию огня и в глазах режима, и в глазах россиян, берет на себя ответственность, как бы стремится закрепить эту позицию, что российские войска должны выйти из Беларуси, что они вынуждены будут это сделать по договоренности.

Есть много версий на счет его смерти, но то, что мы все знаем, причины смерти остаются не до конца выясненными. И это не случайность. Понятно, что кто-то пытается скрыть что-то от нас всех.

Я не считаю Макея ни патриотом, который работал на независимую Беларусь, ни предателем белорусского народа. Вообще это такой сложный портрет.

При том, что он с дружелюбием относился к белорусскости, вместе с тем он был сотрудником спецслужб, вместе с тем он выстраивал независимую внешнюю политику, вместе с тем строил авторитарный режим Лукашенко.

Он был рядом с Лукашенко на протяжении десятилетий и также несет ответственность за то, к чему мы пришли в итоге. Думаю, таким было и его переосмысление, — считает Ковалевский.

• 7
• 5
• 3
• 18
• 1
• 0
• 1
• 0