«Под фразой «какая разница» скрывается желание сохранить советский статус-кво»

«Будзьма беларусамі» поговорила с автором телеграм-канала Haradzienski о Гродно, культурной осознанности беларусов и роли медиа в формировании культуры дискуссии.

— Канал Haradzienski существует с 2019 года, а в 2020-м вы начали активно публиковать посты. Что мотивировало вас активно вести канал в то время? Какие события или темы были наиболее значимыми для вас?

— Да, канал возник в 2019 году, причем связано это было с неслучайной для Гродно датой [первый пост в канале Haradzienski появился в день Святого Губерта, покровителя Гродно. — редакция Budzma.org]. Однако сама идея появилась намного раньше.

Одной из целей было создание гродненского канала, в котором можно было бы свободно публиковать записи различного характера и он не был бы в той или иной степени зависимым и с ограничением разных тем. Это совпало с учетом тогдашнего роста популярности этого мессенджера и частичной активизацией белорусского общества в 2020 году.

— В какое время вы заметили, что аудитория канала начала активно расти? Какие публикации или темы, на ваш взгляд, наиболее способствовали этому росту?

— Аудитория начала расти как раз в 2020 году. Незначительно — в первой половине года, что было связано, в том числе, с историческими записями, а точнее — с публикацией исторических снимков. Но значительный рост произошел на фоне политических событий в Беларуси того же года. Частичное пробуждение общества способствовало переосмыслению отношения к темам политики, культуры и самосознания, которые уже перестали так сильно обходить стороной.

— В своих постах вы часто обращаете внимание на проблему советизации родного города, например, в постах о советском танке напротив бывшего монастыря бернардинцев, о памятнике российскому полководцу Василию Чапаеву. Также поднимаете тему советской топонимики и даже «агротреша». Всегда ли вы встречали понимание со стороны новой аудитории?

— Да, советизация Гродно — это одна из тем, на которую не раз обращалось внимание. Чтобы ее раскрыть, пришлось бы посвятить отдельную работу, возможно, даже не одну. Это явление, в связи с которым радикально изменился характер города, который из условно европейского начал меняться в сторону так называемого советско-русского, если пользоваться терминологией автохтонов Гродненщины и Виленщины.

Советский танк в Гродно напротив костела (sic!) попал в статью «Исследование: Как памятники русифицируют Беларусь?». И что самое существенное, значительная часть жителей Гродно, а возможно даже большинство, не видит в этом памятнике ничего странного или дискуссионного.

Понятно, что насаждение «порядков» с востока очень часто происходило за счет местного — когда речь, например, идет о топонимике, но не только, потому что это касалось и культуры в целом. Соответствующая политика в отношении публичного пространства в значительной степени влияет на формирование сознания жителей, в том числе — культурного контекста. Поэтому заявления в духе «какая разница» — например, относительно названия главной площади (Рыночной, Батория, Советской и т. д.) — демонстрировали отсутствие осознания того, что разница велика, хотя часто за этой фразой скрывалось желание сохранить советский статус-кво.

Дело агротреша — немного иной категории. В Гродно на него стали больше обращать внимание в конце 2010-х, когда исторический центр начали активнее «упорядочивать» различными объектами сомнительной эстетики и превращать в галерею дачной продукции. Хотя само явление существовало и раньше. Кстати, тема китча в Беларуси раскрыта в работе «Китч в художественной культуре современной Беларуси».

— Большинство ваших постов посвящено истории родного города, но вы периодически упоминаете и общебелорусский контекст, который может привлекать больше просмотров. Рассматривали ли вы возможность сделать канал более универсальным, расширив тематику, но при этом сохранив его специфику?

— Еще с самого начала, в 2019 году, подчеркивалось, что записи в канале будут не только о Гродно, хотя в первую очередь — о нем. Очевидно, что многие местные события имеют общебелорусский контекст, который трудно обходить стороной. Но это не значит, что нужно было закрываться и от других интересных тем — шире, из Европы или мира. Не говоря уже о многослойном, пограничном по многим параметрам характере самого Гродно.

— Кто только не спорил о названии города. Какое из названий — Гародня, Горадня или Гродно — вам больше всего нравится и почему? Как вы считаете, влияет ли название на идентичность города?

— Классическая дискуссия и старый спор. Все названия не возникли из ниоткуда, но все же нужно было определить, какое название использовать в белорусском языке, и таким образом вариант Горадня присутствует. В том числе с учетом аргументов историков и факт, что это было название, которым пользовались в так называемой западнобелорусской прессе. Что интересно, даже в БССР до русификации белорусского языка пользовались тем вариантом. Но если кому-то нравится Гародня или Гродно (Grodno) — пожалуйста. Не должен быть чужим также литовский вариант — Gardinas.

Влияет ли название на идентичность города? Да, но вопрос, в какой степени. Одно дело, когда изменяется название, например, на Ленинск, а другое, когда используется один из исторических вариантов, тем самым сохраняя аутентичность. Причем стоит отметить, что относительно XII века упоминается название Городенъ.

— В ваших постах вы иногда высказываете критическое отношение к различным тенденциям в белорусском обществе, например, относительной симпатии к России во время полномасштабной войны или нейтралитету, ссылаясь на исследования Chatham House. Как вы считаете, где проходит баланс между оценкой этих процессов и пониманием их сложности? Можем ли мы полностью доверять социологическим исследованиям, проводимым в условиях репрессий?

— Кажется, об этом свидетельствуют не только исследования Chatham House. Что касается доверия, понятно, что к большинству вещей стоит относиться критически, но и о факторе страха исследователи тоже упоминают. В вопросе отношения белорусов к России оценка и понимание должны идти вместе. Но прежде всего, если есть какое-то явление, о нем следует говорить и писать, а не делать вид, что его нет, или питать иллюзии, будто это не так.

Да, в Беларуси русификация значительно усилилась, это также стоит учитывать. Похоже, стоит отделять такие аспекты, как отношение к войне априори, конкретно к этой российско-украинской войне, к России как государству и властям, к России как стране и к русской культуре, особенно в измерении популярной.

Недавние оживленные обсуждения белорусов на российском концерте в Варшаве хорошо отражают определенный сдвиг в сознании. Хорошо, что среди белорусов об этом постепенно становится все больше дискуссий. Например, в свое время в украинской информационной среде тема зависимости от росейщины вызывала бурные споры, особенно накануне полномасштабной войны.

И к этому теперь многие белорусы могут добавить опыт, например, Литвы и Польши, чтобы посмотреть на проблему шире, в сравнении. А заметать проблемы под ковер — не выход, о чем также свидетельствует новейшая история Беларуси.

Это касается также других тенденций, на которые не обращается внимание, или которые не озвучиваются, в том числе относительно некоторых терминов или явлений. Например, что конкретно скрывается под популярным термином «простой народ», и почему многие считают, что его нельзя критиковать? Или почему часть белорусов, которые условно частично «проснулись» в 2020-м, дальше не могут связать фактуру росейщины и отсутствие свободы в Беларуси, даже будучи за границей.

— В последнее время вы стали активно упоминать темы, которые, на ваш взгляд, мало рассматриваются в белорусских медиа, например, повестку дня в Евросоюзе. Вы начали публиковать отдельные посты о последних событиях в странах ЕС. Какие конкретные аспекты или темы, по вашему мнению, недостаточно освещаются белорусскими медиа, и почему это важно для белорусской аудитории?

— Время от времени появляются посты, которые со временем получили название серии «чего не прочитаешь в белорусских СМИ». Идея возникла, когда я сравнивал содержание так называемых независимых белорусских СМИ с медиа других европейских стран. Понятно, что упомянутые белорусские медиа сталкиваются с различными ограничениями — в том числе нехваткой кадров или внешними требованиями, — но со временем стала заметна явная предвзятость некоторых изданий, склонность к кликбейту, манипуляциям или умолчанию отдельных тем, что не слишком хорошо свидетельствует о стремлении к объективности.

Также заметно, что часто представлена лишь одна позиция вместо разных точек зрения. В результате многие читатели оказываются в информационном пузыре, что способствует поляризации и убивает культуру дискуссии. Вопрос в том, насколько это делается осознанно и в какой степени — по идейным причинам. Не хочется проводить прямые параллели, но в БССР тоже считали, что обладают монополией на прогресс и единственную истину. Это не самый лучший подход.

Упомянутый пример существенных тем в Евросоюзе — это удачный пример. Например, на фоне выборов в различных государствах стоило бы объяснять белорусским читателям, почему тема внеевропейских мигрантов, регулярных терактов и безопасности так волнует европейцев, потому что на громкие ярлыки место нашлось.

Возникает также вопрос, почему находится время писать о русской поп-культуре или делать репосты из русскоязычных СМИ, но при этом о многих существенных или хотя бы громких европейских и мировых темах — нет. На это также обращается внимание в записях этой серии, которых могло бы быть гораздо больше, поскольку примеров достаточно. Особенно с учетом того, что многие белорусы сейчас находятся в странах — членах ЕС.

— Если говорить о вашем канале, какие темы, по вашему мнению, интересуют аудиторию больше всего? Есть ли у вас планы по дальнейшему развитию канала?

— Трудно сказать однозначно — разным подписчикам нравятся разные посты, и сейчас не наблюдается четкой тенденции. Не секрет, что белорусский сегмент телеграма уже не первый год переживает спад и больше не так популярен, как раньше. Трудно говорить о каких-либо планах развития. Но время покажет.

Комментарии к статье