«Считал, что так помогу украинцам». 18-летний экс-политзаключенный Кирилл Балахонов рассказывает, как боролся с российским нашествием через TikTok и Telegram
Кирилл Балахонов в 18 лет призывал белорусов присоединяться к полку Калиновского через TikTok и был готов за это сесть в тюрьму. Он рассказал Радыё Свабода, как относятся в заключении к молодым, о смешанных чувствах от освобождения и о том, что он хочет делать дальше.
«Считал, что так я помогу украинцам»
Кирилл Балахонов, до этого не очень известный белорусам, стал узнаваемым, когда попал на общие фото и видео политзаключенных, освобожденных вместе с Сергеем Тихановским 21 июня 2025 года.
Кириллу 21 год. Он родом из небольшого белорусского города Буда-Кошелёво в 70 километрах от границы с Украиной. В городе живут 8,5 тысячи человек. В 2020 году, когда началась президентская избирательная кампания и протесты после нее, Кириллу было 16. Он тогда поступил в колледж в Гомеле, чтобы учиться на специалиста в системах автоматизированного проектирования.
«Все, что я делал, это на стенках флаги рисовал баллончиком в Гомеле», — говорит парень о своем участии в протестах.
Когда ему исполнилось 18 лет, началась полномасштабная война России против Украины.
«Я понял, что не могу молчать», — вспоминает Кирилл.
Он говорит, что еще до полномасштабного вторжения хотел переехать жить в Мариуполь, хотя там не было знакомых. Город ему нравился, потому что он был третьим по темпам развития в Украине.
«Первые пару дней (после начала российского вторжения в Украину. — РС) у меня шок был. Я даже ни с кем не разговаривал… Закрыли границу (Украина перестала пускать белорусов. — РС), я никак не мог помочь. А средств, чтобы уехать в Польшу, у меня не было», — вспоминает Кирилл свою реакцию на полномасштабное вторжение России.
Он вспоминает, что создал аккаунт в TikTok, где рассказывал про полк Калиновского, призывал к нему присоединяться, «бороться против режима».
«Считал, что так я помогу украинцам», — отвечает Кирилл на вопрос, зачем он это делал.
После этого ему предложили присоединиться к закрытому Telegram-чату на 30+ человек. Чат назывался «Союз белорусского национального щита».
«Там размещали всякие рецептуры, коктейли Молотова, сообщали о перебросе российской техники», — рассказывает собеседник.
Он объясняет, что чат создавали на случай, если российские войска еще раз пойдут на Украину через территорию Беларуси, чтобы бороться с ними по-партизански и помогать украинцам.
«Я был уверен, что если меня поймают, то это будет тюрьма»
Чат «Союз белорусского национального щита» просуществовал около полугода.
«Летом туда, видимо, попал оперативный сотрудник, сотрудники ГУБОПиК. Скорее всего, кого-то задержали, я думаю, и получили доступ к телеграм-аккаунту. Или несознательные граждане добавляли непроверенных людей», — рассуждает собеседник.
Балахонова задержали 8 ноября 2022 года.
«Я проснулся в 7:30 утра от топота тяжелых ботинок. Поворачиваю голову, а там щит, пистолет, светомузыка. «Руки за голову! Лежать!», — рассказывает он о своем задержании.
Парня повезли в Минск, в управление ГУБОПиК. Рассказывает, что у него проверили телефон, нашли там фрагмент переписки с полком Калиновского. По данным МВД, Балахонов планировал поехать воевать на стороне Украины.
«В кабинет зашли, наверное, человек десять. Сказали: «У тебя будет 15 лет лишения свободы. Тебе спокойно можно шпионаж, терроризм, наёмничество вешать». Записывали меня на видео. В тех условиях было невозможно отказаться», — говорит он.
Кирилл добавляет, что тогда в этом деле сначала задержали 17 человек, но в итоге судили четверых и еще одного отдельно.
«Я переживал спокойно. Потому что я понимал изначально, что скорее всего попаду в тюрьму. Я был уверен, когда создавал TikTok аккаунт, когда вступал в Telegram-канал, что если меня поймают, то это будет тюрьма», — говорит молодой человек.
На время суда двоим его соратникам было по 17 лет, еще одному — 19, самому старшему — 27. Это были ребята из Могилевской, Брестской, Минской, Гомельской областей.
«Единственное — мне повезло, что не били, потому что других хорошо побили. Помню, кого-то заводили, было ощущение, что его осы покусали, он был весь опухший», — говорит Кирилл.
Арестованных обвинили в «создании экстремистского формирования» и «содействии экстремистской деятельности». Суд был закрытый.
«Это был один сплошной цирк», — характеризует процесс Кирилл.
Ребятам в итоге дали от двух до трех с половиной лет лишения свободы. Кирилл получил 3,5 года колонии.
«Каждый день постоянно ты хочешь есть»
Во время следствия Балахонов сидел на «Володарке», а после суда его перевели в новополоцкую колонию. Он отмечает, что в колонии легче, потому что есть свобода передвижения.
«Ты можешь в пределах локального участка выйти погулять, попить чаю», — говорит он.
При этом на «Володарке» собеседник не был на «десятом профилактическом учете», на который ставят всех политзаключенных и который накладывает на заключенных дополнительные ограничения и обязанности: к примеру, в колонии им нельзя ходить на стадион или нужно несколько раз в день отмечаться перед начальством.
Парень замечает, что за решеткой «нет понятия возраста». То, что он молодой, не влияло на отношение сотрудников системы или других арестантов к нему.
«Все равны, что старый, что молодой. Каждый делает в меру своих возможностей… Новичкам большие послабления, на их ошибки никто старается внимания не обращать. Если человек нормальный, то у него все будет хорошо. Если это маменькин сынок, который 40 лет живет с мамой, то ему тяжело будет», — объясняет он.
Кирилл говорит, что он сам старался не расстраиваться на всех этапах своего заключения, стремился собраться и пережить этот опыт. Морально готовился к большему сроку.
В колонии он сначала сек мусор из древесины, который потом шел в печь. В новополоцкой колонии есть производство изделий из древесины. Позже парня перевели убирать территорию, он чистил деревообрабатывающий станок от опилок и мусора. По его словам, это не очень тяжелая работа.
В ШИЗО колонии Кирилл провел семь дней.
«Это такое место, где нет ничего, там холодно, пайка там в разы меньше. Там мерзнешь, мучаешься. Я провел там семь дней — пару килограммов сбросил. Люди, которые просидели там 45 дней, выходили как из Освенцима. Утром ты вроде бы поел, но вроде бы и нет. Ты все равно хочешь есть. И так каждый день — постоянно хочешь есть», — говорит собеседник.
Он объясняет, что все, что в ШИЗО можно делать, — это сидеть и ходить. Зарядка может помочь согреться на несколько часов. Но если человек голоден, то во время упражнений можно потерять сознание.
«Я стал намного более грубым, озлобленным, радикальным»
Парень говорит, когда ему в заключении было совсем тяжело, то он читал книги и занимался спортом.
«Когда мне было очень плохо, я выходил на спорт, час «забивал», и мне было уже без разницы. Я был хоть на каком-то позитиве, потому что достиг результата. У нас стадиона нет, есть только «Железный мир», где всякие тренажеры, чтобы с весом заниматься. Туда тем, кто на профилактическом учете, нельзя было. Только на локальных участках находились небольшие турники, перекладины, где можно было позаниматься в отведенное время», — делится воспоминаниями Кирилл.
Бегать было нельзя, добавляет он, потому что можно было «убить все ноги».
«Там асфальт так везде разломан, как будто после Второй мировой войны никто ничего не делал. Можно было только подтягиваться, отжиматься, брусья, пресс. Минимум упражнений», — замечает он.
Спасали также книги.
«Когда читал книги, это отвлекало внимание вообще от всего… Ремарка почти всего прочитал, много читал по ИТ, немного фэнтези и много бестселлеров», — объясняет Кирилл.
Кирилл говорит, что его взгляды сформировались, потому что он изучал историю.
«Я знал с ранних лет, что у нас в 1990-х годах политических деятелей убивали (речь о Юрии Захаренко, Викторе Гончаре, Анатолии Красовском. — РС), про 2010 год я знал, что Площадь была. Довольно рано я изучил это все», — говорит молодой человек, родившийся в конце 2003 года.
Он замечает, что на его позицию никто не повлиял. Его родители имеют немного другие взгляды, чем он сам, с братом он не коммуницирует. Но родители поддерживали парня во время заключения, им разрешали встречи, письма и звонки. Однако после того, как несколько раз парню не разрешили в назначенное время позвонить домой, он сам до конца срока отказался от звонков, «потому что это просто издевательство».
Собеседник отмечает, что его удивляло за решеткой, что делает с человеком «даже крупинка власти». Удивляли люди, которые не хотели на свободу, потому что в колонии их кормили, лечили, давали теплые вещи. Говорит, что обычно это бездомные люди, которые сели за мелкую кражу.
«Я стал намного более грубым, озлобленным, радикальным. Мне вообще перестало быть жалко людей. До этого я жалел. В тюрьме я перестал это делать… Меня удивляло, что люди в 40 лет ведут себя хуже, чем кто. По-моему, если ты что-то сделал, то потом уже ныть не надо, как плохо. Ты должен понимать, что может быть вот так. Есть нормальные, а есть нытики. С ними трудновато коммуницировать», — говорит Кирилл о том, как его изменило заключение.
Он говорит, что сам держался до последнего и не жаловался на условия.
«Иногда меня начинало тошнить от недостатка кислорода»
Кирилла освободили на пять месяцев раньше окончания его срока. Из их группы за решеткой остается один человек. Остальные вышли на свободу по помилованию или по завершении срока.
Освобождение для него было неожиданным. Он не писал прошения о помиловании. Кирилл вспоминает, что 20 июня, как всегда, вышел на работу. Утром в 9:30 к нему подошел заведующий хозяйством, вывел из промышленной зоны в жилую и сказал срочно собирать вещи, потому что его направляют на «спецэтап». Парень говорит, что собрал вещи за 10 минут. Его на три часа закрыли в «отстойнике».
«Я думал, что на какую-то раскрутку повезут», — говорит парень, имея в виду новое уголовное дело.
Дальше его забрали сотрудники КГБ, вспоминает Кирилл, посадили в микроавтобус, надели мешок на голову и повезли в СИЗО КГБ. Об этом он узнал только тогда, когда приехал на место и ему дали расписаться в бумаге со словами «СИЗО КГБ». Ни по дороге, ни на месте ему ничего не объясняли. Посадили в камеру с людьми, вместе с которыми менее чем через сутки вывезли за границу.
«Сначала я думал, что раскрутка. Когда я увидел (СИЗО КГБ. — РС), посчитал: что-то нехорошее будет. Представить, что менее чем через 24 часа я буду в Вильнюсе, я не мог. Кто-то озвучивал, что могут обменять. Я на тот момент настолько во всё это не верил, что даже представить этого не мог. Я был уверен, что досижу до конца, поэтому ни на что не надеялся», — говорит парень.
На следующий день, вспоминает Кирилл, их начали выводить из камеры по трое и сажать в машины с мешками на головах. Ближе к границе их пересадили в другие машины, всё еще в мешках.
«Тогда поснимали маски, но нельзя было смотреть по сторонам, только в пол, пока они полностью не передали машину американским дипломатам», — говорит Кирилл.
Он объясняет, что мешки, которые им надевали на головы, были из плотной черной ткани. В них можно было дышать, но с трудом. Некоторым натягивали шапки на лицо.
«Иногда меня начинало тошнить из-за недостатка кислорода», — вспоминает молодой человек.
Но он не говорил ничего сотрудникам, которые его везли, потому что понимал, что это бессмысленно.
Кирилл понял, что его освобождают, только когда появился американский представитель и сказал, что они свободны.
«У меня смешанные чувства были. Я больше был в шоке от того, что еду с Тихановским, чем от того, что меня освобождают», — говорит он.
Он понял, что едет рядом с Сергеем Тихановским, когда их посадили в микроавтобус, в котором они пересекали границу, и была перекличка по фамилиям.
Кирилл говорит, что когда узнал об освобождении, то пережил смешанные чувства. Сразу начал думать, как дальше жить и что делать. К тому же, говорит, переполняли чувства мести и злости за то, что с ним делали в заключении.
Сейчас Кирилл в Вильнюсе. Он хочет прежде всего проверить свое здоровье. Чувствует, что пострадали зубы, зрение, ноги. Планирует искать работу и учиться в сфере IT.
Комментарии