О стражах пущ и незаменимых участниках королевской охоты пишет доктор истории Алесь Белый.
10 февраля 1940-го НКВД провел стремительную операцию по выселению из Западной Беларуси и Западной Украины нескольких десятков тысяч осадников и служащих бывшей государственной и частной лесных страж вместе с их семьями.
Одних только служащих лесной стражи из Беларуси было вывезено 17 561 человек. Большинство из стражей были наследственными лесными служащими, которые несли свою нелегкую службу от дедов-прадедов.
Из-за лютых морозов и нечеловеческих условий перевозки многие из депортированных не доехали до мест высылки. Многие из них умерли в Сибири, Казахстане, на Дальнем Востоке в последующие годы, а большинство из выживших через армию Андерса и другими путями после войны оказались не в Беларуси. Перестала существовать целая социальная группа со своим укладом жизни, мировоззрением, долгой и достойной историей.
Вместе с ними исчезла традиционная шляхетская культура охоты, хранителями которой они, не осознавая этого, были.
Давнее охотничье хозяйство играло огромную роль в жизни общества в целом, работая не только на аристократические забавы, но и являясь первой организованной формой охраны природы, а также самобытной формой сохранения исторической памяти.
Вот памяти бывших лесных стражей и хочется посвятить небольшую дилогию. Первая статья — про осочников, самую древнюю категорию лесной стражи.
Ходит осочник по осоке
Название этой профессии происходит от глагола «сачыць» — наблюдать. А первые сведения об осочниках в Великом Княжестве Литовском относятся к XIV веку.
Их обязанностью была охрана пущ великого князя (позже короля) или магнатов от браконьеров, а также надзор за звериными переходами и логовищами, примерный учет численности зверей и птиц, подготовка охот и вспомогательное участие в них, заготовка дичи и отлов зверей для зверинцев. Также осочники готовили охотничьи засидки, делали загонные ограждения и помосты.
За каждым осочником или их группой (например, в Августовской пуще за четверкой) закреплялась осока — территория ответственности, за порядком на которой они должны были следить. Обходы четверки осочников по осоке в XIV—XV веках, когда пущи были совсем мало заселены и бездорожны, могли длиться несколько недель.
Социальное положение
Осочники обычно жили в отдельных деревнях по периметру пущ, освобождались от панщины и денежных налогов, иногда участвовали в военных походах.
Следы этого осадничества остались в нашей топонимике. Например, около Сопоцкина до сих пор есть деревня Осочники, известная с 1554 года как поселение осочников тогдашней Перстунской пущи. А в Свислочском районе, на территории Беловежской пущи, есть хутор Ощеп, название которого, возможно, происходит от типичного оружия осочников.
Наиболее подробные сведения об осочниках происходят из пущ вдоль современной белорусско-польской границы: Беловежской, Августовской, Кнышинской. Именно здесь чаще всего и охотились короли — они же великие князья литовские, — поэтому потребность в осочниках была наибольшая. Хотя организация службы в крупных частных владениях, например в радзивилловских, была достаточно похожей на государственную.
Согласно «Уставе на волоки» (1557) осочники за службу получали две волоки земли, свободные от налогов. Служба эта часто была де-факто наследственной, и с точки зрения большинства крестьянства — завидной, хотя и опасной.
Но отношения с окружающими, в частности со знатью, у осочников могли складываться непростые. «Скорее можно верить распряженному коню, чем пустому слову осочника» — читаем в первом словаре польского языка Самуэля Богумила Линде. Или еще: «Кто порочит доброе имя другого, заслуживает, чтобы его называли осочником».
С постепенным упадком охоты, массовым вырубкой леса, развитием лесных промыслов и фольваркового хозяйства положение осочников ухудшалось. Льготные земельные наделы уменьшились сначала до одной, а потом и до половины волоки.
Время против осочников
С XVII века осочников постепенно начинает вытеснять новая категория служащих — стрельцы, а с начала XVIII-го — еще и стражники.
Процесс этот был очень медленным. Еще в 1764 году в Беловежской пуще было 213 осочников, расселенных по 16 деревням, но вскоре реформа Антония Тизенгауза радикально сократила их численность. В 1795 году, на момент последнего раздела Речи Посполитой, пущу охраняли 102 стрельца и всего 16 осочников (а также 13 стражников, 2 старших стражника и лесничий).
Очевидно, что для регулярного несения стражи нужно было уже иметь огнестрельное оружие, а не только старомодный ощеп. Стрельцы же и выслеживали зверя, и на охоте выполняли все другие вспомогательные функции, так что потребность в отдельной категории осочников неуклонно уменьшалась. Держались они больше по традиции, и притом на них часто возлагали обязанности будников (производить древесный уголь, деготь, поташ) и бортников (собирать мед), а также другие, мало уже связанные собственно с охотой. Возможно, такое совмещение даже было и собственной инициативой лесных стражей: чисто осочницкая служба уже не могла обеспечить им достаточного уровня жизни.
Копье на медведя
Когда осочники только появились, личного огнестрельного оружия еще не было. А потом долгое время оно оставалась достаточно дорогим. Поэтому их главным оружием был ощеп. Он был похож на то, что мы сейчас называем копьем, так как ощепом не только кололи — его можно было еще и метко бросать.
Близкой по виду и использованию к ощепу была рогатина, только рогатины обычно были длиннее и тяжелее. Разница больше в том, что рогатина — слово из общерусского культурного поля (распространенное на всей Руси), а ощеп — польско-литовское, более характерное для Польши и исторической Литвы.
Наконечники, или гроты, ощепов и рогатин делались обоюдоострыми: ими можно было не только колоть, но и рубить. Это делало ощеп довольно грозным оружием, причем в защите от крупного дикого зверя более удобным, чем тяжелый меч. Чаще всего за лезвием ощепа делали поперечную перекладину, чтобы оружие не застревало слишком глубоко в теле зверя и его можно было быстро вытащить в целях безопасности.
И на зверя, и на человека
Долгое время, примерно до конца XVI века, ощеп был в равной степени боевым и охотничьим оружием. Он — фирменное оружие Збышко из Богданца, главного героя романа Генрика Сенкевича «Крестоносцы». В книге есть несколько эпизодов, в которых Збышко ловко орудует ощепом. В одном из них, спасая любимую Данусю и мазовецкую княжну Анну Дануту Кейстутовну от внезапного нападения тура, он с такой силой вгоняет ощеп туру под лопатки, что черенок оружия ломается и герой падает лицом в снег прямо перед раненым зверем. И лишь ловкость чеха Главы спасает Збышку жизнь — тот добивает тура сильным ударом топора по холке.
Хроника Литовская и Жемойтская сообщает, что великого магистра Ульриха фон Юнгингена в Грюнвальдской битве 1410 года якобы «простой драб [пехотинец] ощепом пробил».
Ощеп сначала был типичным оружием и пеших, и конных воинов, но позже скорее пехоты. Особенно часто он встречается в записях войска ВКЛ XVI века. По мере уменьшения боевого значения холодного оружия ощепы стали оружием исключительно охотничьим, в некотором смысле — спортивным. Охота с ощепами была данью давней традиции, а также подтверждением ловкости, мужества и выдержки охотника. Способом проверить самого себя и получить, как говорят сегодня, изрядную порцию адреналина.
Поэтому опасная охота на кабанов и медведей (как некогда и на туров) без огнестрельного оружия сохранялась вплоть до самого конца ХІХ века. Причем охота на старых опытных диких кабанов-одинцов считалась намного опаснее, чем даже на медведей. «Когда идешь на медведя, готовь кровать, когда на кабана — носилки» — советовала охотничья поговорка. Не зря же у многих народов есть легенды о непобедимых диких вепрях, которые наводили ужас на целые округа и убить которых удавалось только мифологическому герою.
Стратегия охоты заключалась в том, чтобы собаки, окружив кабана, схватили его за уши и шею и удерживали как можно плотнее, а охотник убил его метким ударом ощепа в сердце. Однако прежде чем получить этот смертельный удар, кабан обычно успевал убить нескольких собак, разрывая им животы клыками. Такая же опасность грозила и охотнику, если бы ему изменили рука или выдержка.
Иногда охотник имел при себе и ружье, и ощеп. Выстрелить можно было с более безопасного расстояния, но если выстрел оказывался неудачным, осторожный или менее отважный охотник пытался спастись, например, на дереве. Храбрый же должен был плотно взять в руки ощеп, стать на одно колено и с приподнятым лезвием ждать атаки кабана, в которой шансы сторон были почти равными. Не один охотник стал жертвой острых клыков на таких охотах.
С течением времени ощепы (и рогатины) применялись в охотах все реже, скорее для нагонки зверя, чем собственно как оружие последнего удара. Но на небезызвестной картине Юлиана Фалата «Ощепники» (1890), созданной на материале несвижских охот Радзивиллов конца 1880-х, мы еще видим последние аккорды давней традиции.
В самом конце века составитель «Старопольской энциклопедии» Зигмунт Глогер приобрел у старого бывшего охотника из Беловежской пущи для своего частного собрания в Ежуве на Подляшье наконечник от ощепа, которым тот, как похвалялся, убил несколько десятков диких кабанов. Но очевидно, что в это время такое оружие уже воспринималось как чисто музейная экзотика.
-
Генетики доказали, что родина всех славян — Беларусь
-
«С папой решили: настало время учиться по-белорусски». Женщина рассказала, как в 80-е годы ездила за 20 километров от Минска ради образования на родном языке
-
«Я перекинул детей за борт». Как затонул «Адмирал Нахимов», при крушении которого погибли три белоруса
Комментарии