Белорус об условиях в лагерях для беженцев: Когда у тебя есть опыт, понимаешь, что все может быть и плохо, и грустно
Как выглядит миграция людей, у которых нет заранее договоренной работы или места жительства: они едут в страну, подают документы на защиту, а затем живут в лагере. Об этом рассказал в интервью Польскому радио бывший активист из Молодечно Валентин Тишко.
В Украине у Валентина была типичная ситуация: срок действия беларуского паспорта заканчивался, вернуться в Беларусь он не мог по соображениям безопасности, поэтому подался на защиту. Но эту статус не получил, и в результате украинские службы вывезли Валентина Тишко к границе с Польшей. Из Польши Валентин приехал в Германию и попытался там получить документы, статус беженца. Что из этого вышло?
— Я был в Украине до начала 2024 года, уехал в феврале. К сожалению, Украина по сегодняшний день так и не придумала, что делать с белорусами, находящимися там и у которых заканчивается паспорт. Через Польшу я поехал в Германию, чтобы там запросить защиту по 24-му параграфу — это закон, согласно которому дают временную защиту тем, кто убегает от войны в Украине.
На момент, когда я уезжал, временного разрешения на жительство было достаточно для оформления по этому параграфу. Я оказался в земле Рейн-Вестфалия, где сдался властям и попросил защиту. Но меня продержали 5 месяцев, кормя обещаниями, мол, приходите завтра. Это регион, где беженцев не очень любят. А потом прислали письмо, в котором написано, что дать защиту мы не можем, так как не понимаем, что вы делали в Украине все это время. Также написали, что не понимают, почему я не могу оформить новый паспорт, так как старый заканчивается.
Пришлось податься на так называемый «азюль», поменять не только лагерь для беженцев, но и землю — я поехал в Баварию. Всех белорусов туда отправляют, потому что баварская миграционная служба знает и принимает белорусов уже не один год, они понимают нашу ситуацию.
Я прожил там в лагере несколько месяцев, и в результате мне пришел отказ. Поскольку я заезжал через Польшу, то, согласно Дублинскому соглашению, подаваться на беженство должен в Польше. Пообещал не противодействовать немецким миграционным службам, выполнять все их постановления.
Лагерь беженцев под Варшавой
Так я оказался в Польше, где снова запросил статус беженца, статус защиты, так как есть много причин для невозвращения в Беларусь. Первая, конечно, это моя политическая деятельность еще с 2019 года во время парламентских выборов, в 2020 я участвовал в мирных акциях протеста — как участник, как журналист. А за тот факт, что я жил в Украине, занимался тем, что в Беларуси будет расценено властями как наемничество, может «светить» 15-20 лет тюрьмы или даже расстрел. Поэтому, конечно, я выбрал остаться в Польше.
Что касается лагеря для беженцев под Варшавой, где я сейчас нахожусь, то я в шоке, в хорошем смысле. Я видел немецкий лагерь для беженцев и видел, как работает немецкая система с беженцами, и польская система немного меня, скажем так, вернула на землю в реальность.
Немцы, когда ты приезжаешь и заявляешься, тебя, как правило, направляют из распределительного лагеря или с границы в другой лагерь. Везут на машине со всеми или выдают одноразовый билет до лагеря.
В Польше меня отпустили на границе и сказали: «Вы свободны, можно ехать». Я говорю, что мне некуда ехать в Польше, но знаю о лагере. Они: «А, вы о лагере знаете? Хорошо, вот вам адрес, едьте туда сами, на вокзале спросите, как добраться».
Теперь я в распределительном лагере под Варшавой. Это стандартный лагерь для беженцев, условия здесь довольно жесткие.
Я живу в комнате на 8 человек, сейчас нас семеро. В основном это, простите за не толерантное выражение, представители не славянско-балтийской группы — люди из Венесуэлы, Сомали, Кубы. Конечно, в лагере есть и белорусы, — рассказывает свою историю Валентин.
О безопасности в лагере
— В большинстве немецких лагерей в комнатах есть шкафы, которые закрываются. Здесь у меня шкаф не закрывается. Комната не закрывается также, потому что нас в ней много. Охрана в лагере есть. Слава Богу, пока обращаться не приходилось.
Я также вижу, что все службы устали в лагере от беженцев в целом, от украинских беженцев. Иногда бывает трудно найти понимание с социальной службой. У меня стандартные вопросы, как у любого беженца, который только приехал. И я понимаю, что социальная служба должна по 200 раз на день отвечать на них.
Еще к вопросу безопасности: я был ЛГБТ-активистом в Беларуси, в Германии я находился в специализированном лагере, во френдли лагере, где охрана знала, где были представители ЛГБТ-сообщества.
В Польше такого нет. Поэтому это интересный опыт, когда из окружения толерантного попадаешь в совсем другое, с людьми другой культуры, с другими традициями.
О питании
В лагерях для беженцев готовят одинаковую еду для всех, выбора нет. В Германии готовят халяльную, то есть без свинины, чтобы могли есть мусульмане. Валентин говорит, что немецкая кухня для него специфическая, потому что в ней много уксуса, специй, а польская кухня более понятная. Рассказывает, что в польском лагере в меню котлеты, борщ, блины с творогом, яблоки, бутерброды с колбасой. Кормят трижды в день.
«Единственный большой минус — этот лагерь находится далеко от цивилизации. До ближайшего магазина нужно добираться тридцать минут пешком через лес, либо по трассе, либо на автобусе несколько остановок», — рассказывает Валентин.
Об отношениях
Как вообще сотрудники относятся к людям? Это всегда интересный вопрос, так как все очень персонально. Что в Германии, что в Польше, когда ты разговариваешь, скажем так, по-русски или по-английски, это одно отношение, когда пытаешься говорить по-польски — совсем другое.
Даже, когда говоришь по-польски неправильно и коряво, полякам это очень нравится — что с первых дней пытаешься разговаривать, отношение немного меняется. Когда я составлял заявление на польско-немецкой границе о защите, сотрудники пограничной службы пытались разговаривать по-русски, но это уже вопрос политический для меня. Я перешел на польский, насколько моего уровня польского языка достаточно для этого. Я так понял, это понравилось сотрудникам, немного изменился тон в лучшую сторону. Меня начали спрашивать, не нужно ли мне в туалет, или дать стакан воды, могут завести покурить в место, где разрешено….
«Этот опыт не будет лишним»
— Планы и надежды на жизнь в Польше — это вопросы очень далекой перспективы. Трудно на третий день после приезда в Польшу, причем не совсем добровольного, строить какие-то планы, — говорит Валентин Тишко.
— Трудно перестроиться. Я был в Германии почти год, только начал привыкать к немецкой бюрократии. Теперь нужно перестроиться на польскую, на местную. Поэтому пока планов никаких. Буду ждать решения польских властей, надо пройти все процедуры.
Конечно, это не первое знакомство с Польшей. Я думаю, для большинства белорусов, которые выезжали за границу, это первая зарубежная страна. Но одно дело, когда едешь как турист, а другое, когда ищешь статус беженца. Совсем разные впечатления.
Но как пела одна российская артистка, «это увлекательный был аттракцион». Все, что происходит в нашей жизни, происходит не просто так.
Этот опыт не будет лишним, он хорош для правозащитника, для политика, чтобы понять, с какими проблемами сталкиваются люди. Потому что одно дело читать в интернете, что человек оказался в Польше и у него куча проблем, помогите. А ты сидишь и думаешь, ну не может же быть все так плохо.
И совсем другое, когда у тебя есть опыт и понимаешь, что действительно может быть все и так плохо, и так грустно, и так далее, — размышляет Валентин Тишко.
Еще одно интересное наблюдение Валентина. В лагерях он видел, что другие мигранты, кроме выходцев из пост-СССР, то есть россиян, белорусов, спокойно ждут своих решений.
«Я знаком лично с беженцами из Венесуэлы, Сомали, Кубы, и они спокойно проходят через процедуры. От них ни разу не слышал идей насчет нелегальной работы или как что-нибудь украсть из магазина. Не могу сказать такого же про людей, с которыми я контактировал, из Беларуси и России», — говорит Валентин.
— Я довольно коммуникабельный человек, люблю разговаривать с другими людьми, даже когда мы говорим на разных языках. В Германии в лагере подружился с беженцами из Венесуэлы, и мы частенько разговаривали во время перекуров на улице. Как разговаривали? Два слова по-немецки, два по-английски, остальное через Google Translate. Охрана в лагере была уверена, что я тоже из Венесуэлы или с Кубы. Где-то через два месяца моей жизни в том лагере охранники хотели передать какую-то рабочую информацию, показали в Google Translate текст по-немецки, переведенный на испанский язык. Я говорю: «Извините, но не говорю, переведите на белорусский, русский, украинский». Они были немного удивлены, потому что сложилось впечатление, что я испаноязычный.
Я в эмиграции с 2021 года, уже четвертый год. Таких интересных историй хватает, надо книгу, наверное, писать об этом.
Комментарии
Слабо сделать официальные запросы и репортаж почему у них такое отношение?