Почему происходят трагедии с бывшими белорусскими воинами в мирной жизни? О самоубийстве добровольца в Гданьске и не только

О проблемах, с которыми сталкиваются бывшие белорусские добровольцы после возвращения в мирную жизнь, «Радыё Свабода» говорило с председателем Комиссии Координационного совета по национальной и региональной безопасности, членом Комиссии по военному направлению, бывшим бойцом полка имени Калиновского Александром «Кусь» Клочко, а также с представителем по обороне и национальной безопасности ОПК, бывшим заместителем командира полка Калиновского Вадимом Кабанчуком.

«Обращаешься за помощью, а говорят, что помогают только политзаключенным»

 Александр «Кусь» Клочко говорит, что привык к смерти своих побратимов на войне, и поэтому к трагедии в Гданьске относится более-менее без эмоций. По его словам, многие вопросы с бывшими белорусскими добровольцами не решены и требуют решения. Клочко считает, что бывшие добровольцы сталкиваются с теми же проблемами, что и бывшие политзаключенные, которые вынуждены покидать страну.

— Кроме этого добавляется вопрос того фона, который за нами тянется: что мы участники боевых действий, и не все понимают, что это и кто это, какая мотивация, что ожидать от этих людей. Не все понимают психологические проблемы, с которыми мы сталкиваемся. И самое главное: если с политзаключенными все понятно — это политзаключенные, они борцы против режима, у них есть статус, — то у белорусских добровольцев, когда они возвращаются в Европу, нет статуса. То есть отношение к нам неоднозначное. Кто мы там — воры, преступники, террористы или люди, которые боролись за свободу.

В свое время Александр Клочко долго ждал легализации в Литве и пытался привлечь внимание литовских властей к проблеме легализации белорусов — в том числе добровольцев, воевавших на стороне Украины.

— Литовский сейм не одобрил решение о предоставлении статуса «защитник свободы» литовским добровольцам. То есть Литва не определилась, как она официально относится к своим гражданам, воевавшим на стороне Украины против России. Представьте, что ожидает белорусских добровольцев.

Существуют ли организации, которые специализируются на помощи белорусским добровольцам, и достаточно ли их, спрашиваем у бывшего бойца полка Калиновского.

— В первые три года войны ситуация была катастрофической. И вот 2025 год — фактически переломный: выделено финансирование, появились организации, которые поддерживают добровольцев. Но пока это не системная поддержка — скорее точечная. Среди них — реабилитационный центр «Ланка», который возглавляет Татьяна Гацура‑Яворская в Украине; клуб Ліцьвіны», который получил финансирование для поддержки добровольцев и их семей; Ольга Зазулинская на своей должности представительницы ОПК по социальным вопросам, а также фонд «Страна для жизни» активно поддерживают добровольческую инициативу; организация «Крывічы» в Варшаве организует лагеря; есть инициатива «Росквіт», которая оплачивает психологическую поддержку добровольцам и их женщинам; существовала организация «Сашко», которая сделала много полезного. Клочко подчеркивает несколько важных пунктов в решении проблем.

— Необходимо, чтобы мотивация белорусских добровольцев стала понятной большинству белорусского общества, чтобы об этом не стеснялись говорить представители демократических сил и западных партнеров. Раньше это была тема-табун, ее не обсуждали. И третий пункт — финансирование: без него нет ни лекарств, ни помощи.

Председатель Комиссии отмечает, что военная тема, тема добровольцев пугает многих: мирных европейцев и многих белорусов.

— Я слышал много раз от белорусов: «мы вас туда не посылали, вы там за Украину сражались — пусть вам Украина помогает». «Вы любите убивать людей», поэтому поехали на войну. Многие высказывания у меня в голове не укладываются. Это либо непонимание, либо нежелание понимать.

Отдельная проблема, по мнению Клочко, в том, что добровольцы за три года научились молчать о своих боевых действиях.

— Ты обращаешься — а тебе говорят: «мы помогаем только политзаключенным, добровольцам — нет». Многие скрывают лица, чтобы не было преследования родных в Беларуси, чтобы не возникли проблемы с европейскими спецслужбами, чтобы не было препятствий при легализации. Люди боятся признаться, что участвовали в боевых действиях. Разные мотивы. Например: «я сам справлюсь», «не хочу быть проданным или старыми напоминаниями». Байсол организует сборы на уровень помощи, но не все к этому готовы.

По словам Клочко, с 2022 года около полутора тысяч белорусских добровольцев нуждаются в поддержке.

«Какая-то часть людей попала в подразделения добровольцев, имея проблемы еще в мирной жизни»

Представитель по обороне и национальной безопасности ОПК, бывший заместитель командира полка Калиновского Вадим Кабанчук говорит, что знает о нескольких трагических случаях среди бывших добровольцев в мирное время, связанных с посттравматическим стрессом.

— Кроме этого было время, когда медицинская комиссия почти не проводилась или формально. И вполне вероятно, что люди с проблемами попали в военные формирования. Война привлекает тех, кто ищет быстрых решений, психологической поддержки, справедливости. В мирных условиях это отсеивали, в условиях войны — нелегко.

Кабанчук отмечает, что в Украине достаточно фондов, которые бесплатно оказывают психологическую помощь, реабилитацию воинам и раненым. Есть один белорусский фонд возле Киева. В Европе ситуация разная: в Чехии, Польше, США наши братья могут получать помощь.

Бывший заместитель командира полка также говорит о документах:

— У каждого свой случай: кто-то делает документы в Европе, кто-то в Украине, но бюрократы там скептически относятся к белорусам даже при наличии военного билета.

Верховная Рада Украины приняла законы, но они еще сырые. Например, можно получить гражданство через три года на контракте — но это долгий срок для войны. Поэтому документальные проблемы все равно остаются.

Кабанчук также вспоминает, что командиры заставляли бойцов отдохнуть, если их усталость была очевидной: ни один боец не должен был продолжать службу в неадекватном состоянии. Боевой отдых должен быть через 6 месяцев — особенно если есть травма или психические проблемы.

Что касается социализации в диаспоре — это трудно не только для добровольцев, но и для всех белорусов в изгнании. Более сложно тем, кто старше: языковой барьер, адаптация. Молодым легче.

Психологическая реабилитация очень индивидуальна. Люди откладывают рефлексии на потом, чтобы выдержать. Возможно, их рассказы будут озвучены в мемуарах или ежемесячных разговорах, а не в разгар стресса.

• 1
• 0
• 0
• 0
• 0
• 2
• 0
• 0