«В колонии ценили программы пропагандистки Скабеевой». Бывший политзаключенный Евгений Меркис рассказал, как выживал за решеткой
Среди освобожденных и принудительно высланных в Литву 11 сентября белорусских политзаключенных был гомельский журналист Евгений Меркис. Его осудили на 4 года заключения за сотрудничество с «Белсатом» и «Флагштоком» — по статьям «создание экстремистского формирования или участие в нем» и «содействие экстремистской деятельности». Евгений, который сейчас находится в Литве, ответил на вопросы «Флагштока».
«Давили, пугали тяжелыми статьями»
Журналист пробыл в неволе почти полные три года. Его задержали 13 сентября 2022 года.
«Утром поступил звонок: девушка из налоговой инспекции попросила подъехать, чтобы якобы решить какой-то вопрос. Перед выходом из дома заранее написал коллегам, предупредил, что если быстро не выйду на связь, то меня задержали. «Тревожный чемоданчик» уже был готов.
Иду к парковке, вижу 5‑6 мужчин в штатском, успел заскочить в машину, заблокировал двери. Пытался набрать папу, но мне начали стучать в стекло, показывать, что будут сейчас разбивать стекла, заблокировали меня своими машинами», — вспоминает Евгений.
Задержанием руководил молодой кагэбэшник. После, когда журналист был в СИЗО, сотрудник КГБ приходил к Евгению и пытался вытянуть информацию: как финансируется «Белсат», кто из журналистов работает в Беларуси, кто руководит «Флагштоком»:
«Давили, пугали несколькими тяжелыми статьями. Но я категорически отказался. С тех пор кагэбэшник больше не приходил».
На суде вызывали свидетелей, но их набор был очень странным. Допрашивали в том числе друзей, а одной из свидетельниц была женщина, которая часто появлялась на разных ивентах, прикидывалась «своей», а после давала показания как против Ларисы Щиряковой, так и против Евгения:
«Это Жанна Пиковская, которая давала показания, что я приходил на мероприятия с микрофоном с логотипом «Белсата», хотя у меня такого микрофона не было. В результате приговор имеет абсурдные формулировки, где написано размытым языком о том, что я мог сформировать у людей какое-то негативное отношение и за это я наказан».
«Подход, который очень портит жизнь, — у зэка не должно быть свободного времени»
После приговора Евгения направили в колонию в Шклов:
«Хотя раньше в СИЗО и колониях никогда не сидел, но благодаря книгам, рассказам советских диссидентов представлял, как выглядит система. Поэтому мне лично было легче, так как годами был в теме».
Однако трудности Евгений переживал как и все «политические» — запрет посещать спортзал, стадион, даже библиотеку и церковь. Приходилось постоянно быть в напряжении, так как нужно было следить за тем, что происходит вокруг, и за собой:
«Чтобы не дали какого нарушения, а тем более вокруг стукачи, и не знаешь точно, кто именно. Система пронизана установкой: зэк должен страдать. Подход, который очень портит жизнь, — у зэка не должно быть свободного времени. Администрация создает очень плотный график. Кроме принудительного труда — разные лекции дополнительно, дежурства, как в армии, нужно стоять на тумбочке в отряде, общественные работы часто бессмысленные, просмотры фильмов на выходных. Поэтому зэки очень измотаны».
Евгений, который в повседневной жизни говорит по-белорусски, практиковал это и в СИЗО, но не в колонии:
«В шкловской колонии мне быстро дали понять, что у меня будут гигантские проблемы. И на примерах других сидельцев стало понятно, что я еще больше привлеку к себе внимание и начнут бросать в ШИЗО, где можно даже за пару дней посадить здоровье. Потом — ПКТ, крытая тюрьма».
Евгений видел в колонии много людей, которые быстро психологически сломались, кто-то начинал сходить с ума. Фоном у многих происходили грустные события: смерти близких, разводы. Тяжело было переносить то, что «политическим» запрещают переписываться с друзьями, важными для тебя людьми, а позволяют только с близкими родственниками.
«Благодаря владению языками удавалось что-то понять из международной ситуации»
Как журналисту, Евгению интересно было стараться следить за новостями, которые удавалось получать очень ограниченно — только из государственных радио и телевидения. Особенно — о ходе войны России против Украины, так как до задержания Евгений, несмотря на опасность, старался фиксировать ситуацию с присутствием в Гомеле российских войск и делиться информацией с независимыми медиа.
«При просмотре телевидения в колонии ценили передачи российской пропагандистки Скабеевой, так как она с целью высмеивания показывала зарубежную хронику, отрывки репортажей зарубежных СМИ, иногда были видны бегущие строки, и благодаря владению языками удавалось что-то понять из международной ситуации. Что-то рассказывали «белые» [неполитические уголовники], которые получали информацию на свиданиях с родными. Делились, кто что слышал, обменивались новостями, видели общий тренд», — говорит Евгений.
Он отмечает, что основным источником новостей было телевидение, которое иногда включали:
«Самое ценное в новостях на госТВ — бегущие строки, информация из которых не всегда попадала в смонтированные сюжеты. Обращали внимание, на чем акцентируется пропаганда. И дальше пытались анализировать. Даже газета «СБ» могла быть источником информации — внимательно читали большие тексты и иногда находили там пару ценных строк».
«Какой бы тяжелой там жизнь ни была, хотелось бы оставаться в Беларуси»
О том, что идет работа по освобождению политзаключенных, в колонии понимали из официальных новостей:
«Шоком для всех стало, что выпустили Сергея Тихановского. Казалось, что мы здесь делаем, если уже даже Сергея освободили? Поэтому ждали освобождения, но процесс происходил внезапно».
Евгений предполагал, что его вместе с другими политзаключенными могут вывезти за границу — так и произошло. Уезжать из Беларуси он не хотел:
«Какой бы тяжелой там жизнь ни была, хотелось бы оставаться в Беларуси. Но сейчас это невозможно. Понимаю, что если бы я попытался вернуться, либо если бы меня освободили по истечении срока, был бы гигантский риск, что меня в любой момент без причины могли бы снова задержать. Поэтому ближайшие планы пока — прийти в себя».
Евгений хотел бы дальше реализовывать свои навыки, если для этого появятся условия:
«Не уверен, что это будет журналистика. Возможно — собственный блог, аналитика».
Лариса Щирякова: Чтобы меня посадить, ГУБОПиК заказал у меня этнофотосессию
Сколько оставалось сидеть депортированным политзаключенным?
Вот как в Вильнюсе встречали освобожденных политзаключенных МНОГО ФОТО
Полный список 52 освобожденных политзаключенных
Давление Польши дало результат: на свободу массово вышли журналисты «Белсата». Но пока не Почобут
«В итоге он сказал мне: «Хватит меня шантажировать, я хочу полюбоваться этими деревьями». Оксана Колб рассказала, о чем разговаривала со Статкевичем на границе88
Комментарии