«Скажи, что ты отказалась от меня». Политэмигранты рассказали, как их семьи живут в Беларуси под давлением силовиков
Родители Дмитрия говорят милиции, что не поддерживают связи с сыном. Жена Игоря уверяет силовиков, что муж давно живет в Польше с другой женщиной. Мама Марии настолько гордится дочерью, что не может «отказаться» от нее. А Ольга общается с родными только о погоде и здоровье. Белорусы, которые уехали из страны из-за политического преследования, рассказали MOST, на какие выдумки идут, чтобы оградить родных, и что чувствуют, когда к ним все же приходят. Имена собеседников изменены.
«Родители тихо ненавидят систему»
Дмитрий шутит, что у него стандартный для беларуса набор уголовных дел: участие в несанкционированных митингах, оскорбление Лукашенко и милиционеров. Впервые мужчину задержали в 2022 году. Он отбыл административный арест, а потом узнал, что против него возбуждено и уголовное дело.
— Через пару часов после освобождения я уехал из Беларуси. Понимал, что ничего хорошего не ждет, — рассказывает он.
Позже Дмитрий узнал, что находится в розыске. Об этом сообщили родственники, которые остались в Беларуси. По его словам, вскоре после отъезда представители силовых структур пришли по адресу его регистрации — к родителям и супруге. И с тех пор приходили неоднократно.
— Родители, конечно, переживали. Все-таки человек, который за 40 лет ни разу не имел даже административки, вдруг оказывается под угрозой серьезного уголовного дела — это, мягко говоря, шок. Первый год-два они очень нервно реагировали на каждый визит. Ведь могли прийти в любое время — рано утром, поздно вечером, стучать в дверь долго и протяжно, как они [силовики] любят, чтобы психологически давить. Но в основном это были какие-то банальные опросы: «Где он? Когда виделись?» — на все отвечали, что не знают. После тюрьмы, мол, не виделись, связи не поддерживаем.
Сейчас родители уже привыкли к таким визитам. Они происходят раз в квартал — «спросят, отметятся и уходят».
— Они просто говорят: «Не знаем ничего. Ищите сами — это же ваша работа».
Мама и папа никогда не упрекали сына.
— Они меня не винят. Я тоже не чувствую вины за то, что остался нормальным человеком. Родители понимают, что виновата система, и тихо ее ненавидят, — говорит он.
Позже к Дмитрию переехала супруга, и, по его словам, это стало огромным облегчением.
— Когда она была там, я постоянно боялся. А теперь, когда рядом, стало спокойнее. Ведь в Беларуси можно сделать что угодно — закон позволяет брать людей в заложники, — говорит он.
Но при этом беларус признается, что опасается за родных, поэтому старается не выступать публично, несмотря на желание рассказать о происходящем.
— Я знаю, как работает эта система. Понимаю, что любое слово может обернуться против моих близких, которые остались там, — объясняет он.
Родители Дмитрия время от времени приезжают к нему в Польшу.
— Пока проблем с пересечением границы не было. У нас много родственников в Польше, поэтому они говорят, что едут к ним в гости, — и вопросов не возникает, — говорит мужчина.
«До меня не могут дотянуться, поэтому давят на моих родителей»
В Беларуси у Ольги живут родители-пенсионеры. Женщина уехала из страны еще в 2022 году, опасаясь политического преследования.
— Это очень типичная беларусская ситуация: когда ты действуешь искренне и по совести, а в итоге можешь оказаться в тюрьме, — описывает она причины переезда. — Мне угрожали, что заберут ребенка в приют. И я подумала: я могу пережить лишение свободы, но если пострадает мой ребенок или родные — это будет слишком.
После отъезда Ольга узнала, что объявлена в розыск. К ее родителям начали приходить представители силовых структур. Первые визиты были особенно тяжелыми для них — настолько, что родители даже не сразу рассказали об этом дочери, чтобы не травмировать ее.
— Они понимали, насколько это страшно, и не знали, стоит ли мне говорить. Позже признались — и я очень рассердилась, что они пытались это скрыть. С одной стороны, понимаю их: они хотели меня защитить. Но я хочу знать все, что происходит с ними, пока я здесь, — говорит женщина.
Сначала Ольга с родителями пыталась выработать инструкцию на случай повторного визита силовиков — мол, связь разорвали давно и не знают, где она живет.
— Но потом я поняла: для них такая ложь — еще большие страдания, чем молчание, — рассказывает Ольга. — Но я по-прежнему не понимаю смысла этих проверок. Я же дома не нахожусь, ничего нового они не найдут. Возможно, это просто способ оказывать психологическое давление на мою семью. Они понимают, что до меня не могут дотянуться, поэтому давят на моих родственников. И это, надо признаться, работает. Я постоянно чувствую фоновую вину перед родителями за это, — говорит собеседница.
Теперь любые контакты и телефонные разговоры с родителями стали осторожными. Беларуска не рассказывает родным о своей работе, проектах и планах.
— Мы говорим только о погоде, здоровье, о том, купили ли новые ботинки, ездили ли за грибами. Это осознанный выбор — чтобы, если вдруг что-то случится, никому не пришлось ни лгать, ни скрывать, — говорит она.
Ольга признается: особенно больно осознавать, что в стране ничего не изменилось с советских времен.
— Когда мне было лет шесть или семь, я услышала, как мама по телефону сказала кому-то: «Это не телефонный разговор». Тогда я не понимала, почему она так серьезно говорит — ведь мы были обычной семьей, что такого можно было обсуждать по телефону, чтобы бояться этого? А теперь понимаю: прошло тридцать лет, и ничего не изменилось. Мы по-прежнему можем говорить открыто только о грибах и здоровье, опасаясь прослушек и прочего, — признается эмигрантка.
«Нашли большую коробку презервативов и вели себя как дикари»
Мария покинула Беларусь в июне 2022 года. До этого она работала на государственной службе, но после того как открыто поддержала протесты, оказалась в «черных списках».
— После этого устроиться на работу стало невозможно — меня просто нигде не брали, — вспоминает она.
В январе 2025 года против Марии возбудили уголовное дело — за участие в марше в Варшаве, посвященном выборам в Беларуси. У женщины арестовали имущество, а к ее родным пришли с обыском.
— Мне повезло с родственниками — они во всем меня поддерживают. А после обысков смеются от того, какие же они [силовики] недалекие. Однажды в моей квартире нашли большую коробку презервативов — когда-то я участвовала в мероприятии по профилактике ВИЧ. Так они вели себя как дикари: хихикали, перешептывались, будто нашли что-то постыдное. Мама говорит, что ощущает не столько давление, сколько отвращение — от того, что именно такие ограниченные в развитии люди сегодня чувствуют себя королями жизни.
Мария предлагала маме притвориться, будто они не общаются, чтобы защитить семью от возможных последствий.
— Я однажды сказала маме: «Если что, скажи, что отказалась от меня, что связи со мной не имеешь». А мама ответила: «Еще чего! Не дождутся. Мы все тобой гордимся», — рассказывает женщина.
«Мы друг друга только поздравляем с праздниками»
У Игоря в Беларуси остались жена и взрослый сын, который сейчас отрабатывает распределение в одной из региональных больниц. Мужчина в розыске за оскорбление представителя власти. На протяжении трех лет к нему периодически приходят с обысками и интересуются, не вернулся ли он домой.
— Жена сказала им, что я давно живу в Польше с другой женщиной и общаемся мы очень редко. У сына тоже пытались спросить, знает ли, как со мной связаться, есть ли у меня друзья, где и кем я работаю. Но сын ответил то же самое: связи с отцом нет никакой. Мол, мы друг друга поздравляем только с праздниками — и на этом все, — рассказывает Игорь.
Он говорит, что, несмотря на имитацию разрыва, у них с семьей сохранились теплые, близкие отношения. Отпуск и праздники стараются проводить вместе — семья периодически приезжает к мужчине в Польшу. На случай проверок на границе у них запланирована история: ездили на шопинг, а где находится отец и муж, не знают.
В социальных сетях они друг на друга не подписаны, а все переписки в семейных чатах перед границей удаляются.
Проблем на работе у сына-врача в целом нет. Вероятно, в больнице понимают, что сейчас не время увольнять молодых специалистов — кадров и так не хватает, предполагает Игорь.
— Иногда могут вызвать на «профилактическую беседу», проверить подписки и попросить никуда не высовываться. А так — он там на хорошем счету, несмотря на то, что папа — преступник с точки зрения беларусской власти, — добавляет мужчина.
В Сморгонском районе «Ауди» разрушило исторический памятник3
Комментарии