«Родовод — это линза, чтобы посмотреть на историю Беларуси». Создатель онлайн-курса по генеалогии рассказал, зачем все это

Собственная история Игоря Станкевича в поисках предков началась в 1997 году. За это время он открыл не только семейный герб, но и продлил историю рода до времен ВКЛ. Обнаружил десятки репрессированных родственников, нашел родных в других странах. Его поиск продолжается до сих пор.

«Если у людей нет корней, ими легко манипулировать»

— Откуда мода на составление родословных?

— У меня есть только гипотеза. Белорусы долгое время жили под Советами, целью которых было разорвать связь поколений, сделать из людей манкуртов. Все эти истории про Павлика Морозова… Если у людей нет корней, ими легко манипулировать. Поэтому у наших соотечественников есть «голод» на эту тему. Это объективный запрос быть собой, иметь гордость.

— Как Вам видится смысл курса?

— Практическая задача — найти информацию по фотографиям, документам, рассказам родственников. Как это делать? Все объясняю. А смысл в том, чтобы «воскресить» людей, которых нет рядом. Через это начать интересоваться историей страны. Ведь история состоит из отдельных судеб, правда ведь?

Это также и о социальных связях: пока мы ищем, мы общаемся с родителями, дедушками, бабушками. Это помогает нащупать почву под ногами. Почувствовать себя уверенно.

Также позволяет по-другому взглянуть на сегодняшние обстоятельства. Кажется, все плохо, но смотрим на опыт прабабушек и прадедушек — не так уж и плохо. И они смогли пройти все испытания.

Например, мой папа — обычный парень из деревни. Он получил несколько высших образований, занимал должности. Только взрослым я понял, насколько это было непросто. Человек стремился и побеждал.

А когда смотришь на победы предков, по-другому оцениваешь и свою жизнь: чего добился ты? Это меняет мировоззрение.

«Умер человек — его наследие оказывается на помойке…»

— Создавая курс, Вы ориентировались на какой-то пример?

— Исключительно на свой 30‑летний опыт поиска. Разговоры с родными, хождения по архивам. У меня был даже такой мемори-трип по кладбищам и местам, где стояли деревни, в которых жили родственники. Сейчас есть мощный инструмент — интернет. Он во многом упрощает задачи, но и тут нужно уметь пользоваться.

Павялічыць

— Реально ли восстановить генеалогию, например, за 8 занятий?

— Очевидно, что это первый шаг на пути в тысячу шагов. Чем глубже копаешь, тем больше находишь — бесконечная работа. Напоминает детектив, потому что ты работаешь как следователь: ищешь людей, их фото, а в итоге — мотивации, почему они поступили так, а не иначе?

Курс не сделает за вас родословную «под ключ». Но даст представление о возможностях и мотивацию, зачем оно нужно.

— Говорят, белорусам куда тяжелее с составлением родословных, чем полякам или немцам. Семейные архивы не сохранялись. А что-то и шло «в печку» специально, чтобы проблем не было…

— У моих родственников была история: жгли снимки, гербы, так как это могло закончиться ГУЛАГом. Документы — готовый компромат. Вдобавок нет культуры семейной памяти. Умер человек — его наследие оказывается на помойке. Вместе с тем, если идти по родственникам, можно найти невероятные вещи. Говорю тете: «Доставайте письма, будем смотреть…» А там — переписка 1950-х, по которой нашел родственников в Польше!

Павялічыць

Потом уже и меня начали находить по моим текстам. Как-то написал незнакомый человек в фейсбуке: нашел на помойке (!) архив фото, хотел продать. Из них самое старое — 1918 года. Некоторые снимки такие же, как в моем семейном архиве. Некоторые новые. Настоящее чудо!

Павялічыць

«Один дед расстреливал, а другой репрессирован»

— Не напоминает ли все это психотерапию? Поиск и принятие найденного…

— В психологии есть понятие «трансгенерационная травма». Что-то такое, что давным-давно пережили ваши предки, но оно дальше транслируется в семье. Например, дед ушел и бросил бабушку — и оно идет по женской линии. Женщины из семьи не могут построить нормальные отношения.

Или вот я испытывал какой-то страх перед государством. Необъяснимый. Придут и все заберут. Откуда это?.. Начал углубляться, а у меня в общей сложности 30 родственников репрессированы, 12 расстреляны. Арестованы, выселены из хуторов, лишены прав… Оно влияет.

Павялічыць

Когда все это собираешь по кусочкам, то получается терапия. По словам терапевтов, один из вариантов лечения — описывать. Поэтому я продолжаю заниматься темой Кобыляк — урочища под Оршей, где чекисты расстреливали людей в сталинские времена. Собираю фамилии жертв, а теперь — и палачей. Так я работаю с травмой.

— А что, если в результате поисков всплывают «не такие» предки, как хотелось бы? Не академики и скульпторы, но организаторы колхозов или палачи из НКВД?

— И это тоже — терапия. Принятие себя через то, что твои предки разные. И могли в жизни делать разное. Так было у знакомого: один дед расстреливал, а другой репрессирован. Как быть? А все это наша история. Не бывает людей, которые не ошибаются в жизни. Не бывает родословных, где все черное или все белое. Тут вопрос, гордишься ли ты тем, что твой родственник кого-то расстреливал?

Да, иногда может быть стыдно за кого-то из родственников. Но каждый отвечает за себя. Это тоже о принятии выбора твоих предков. В конце концов, если нам стыдно, значит, у нас самих есть моральные ориентиры. И в критической ситуации, возможно, мы сделаем не самый очевидный выбор.

• 8
• 1
• 0
• 0
• 0
• 1
• 0
• 0