Залужный: Украину спасет создание киберфизической системы обороны, с опорой на роботов
Бывший главнокомандующий ВСУ, а сейчас посол Украины в Великобритании Валерий Залужный опубликовал статью, в которой проанализировал причины позиционного тупика на фронте, роль новых технологий и предложил стратегию для достижения победы.
(Приводим статью Валерия Залужного в незначительно сокращенном варианте.)
<…> Моя статья в известном британском издании в ноябре 2023 года должна была подтолкнуть наших партнеров к переосмыслению современных форм боевых действий и перестройке собственных доктрин. По моему глубокому убеждению, нам нужно было время для перехвата именно технологической инициативы, чего при отсутствии современных технологий самостоятельно сделать было невозможно. <…> О чем же я тогда писал и что имел в виду?
Позиционный тупик
Первая мировая война и ее позиционный характер в общих чертах очень напоминали ситуацию осени 2023-го.
Так, в позиционный период войны, при отсутствии открытых флангов, единственной формой маневра в наступлении был лобовой прорыв оборонительных сооружений противника, глубина которых по мере роста скорострельности, мощности и дальности артиллерийского огня состояла из большого количества эшелонированных, инженерных, оборонительных позиций и линий. <…>
Сегодня, анализируя те дни и изучая собственные материалы, я снова и снова утверждаю, что фактически вооруженные силы и России, и Украины действительно зашли в позиционный тупик, подобный тому, что имел место в Первой мировой войне. <…>
Еще одной особенностью позиционного тупика является то, что отсутствие именно быстрого прорыва не дает возможности применить наиболее эффективную форму маневра — окружение. А невозможность полного подавления ПВО противника исключала любые аэромобильные действия, которые широко упоминаются прежде всего в доктринах НАТО.
Основным фактором, который определил такой ступор в боевых действиях при выполнении нами задач наступательной операции 2023 года, была прежде всего классическая нехватка сил и средств группировок, проводивших наступательные действия. <…>
Со стороны противника, конечно, были в наличии протяженные оборонительные рубежи, многослойные и высокоразвитые в инженерном плане.
Однако решающим фактором все же стала высокая эффективность БПЛА сначала как средства аэроразведки на тактическом уровне, что давало противнику возможность выявлять концентрацию нашей бронетехники и живой силы в режиме реального времени и перебрасывать резервы на ожидаемые направления наших ударов. <…>
Так же и в дальнейшем, имея соответствующие силы и средства, действовали и мы. Таким образом, сложились условия неизбежного выявления любой концентрации ударных групп как в районе линии боевого соприкосновения, так и в тылу. Все это дополнялось атакой дальнобойным высокоточным и кассетным оружием, а выявленное размещение резервов позволяло легко определить направления ударов. Поэтому добиться фактора внезапности удара при прорыве оборонительных линий стало практически невозможно.
Хотя, конечно, мне можно возразить, упомянув то самое Курское наступление. Конечно, такие действия, если они оправданы прежде всего человеческими потерями, с ограниченными целями, можно провести. Однако практика показала, что в итоге изолированный тактический прорыв на узком участке фронта не приносит именно необходимого успеха атакующей стороне.
Оборонявшиеся войска смогли воспользоваться и технологическими, и тактическими преимуществами и со временем не только не дали тактическому прорыву перерасти в оперативный успех, но после сами осуществили тактическое продвижение — также без оперативного успеха. Цена таких действий мне неизвестна, однако очевидно, что она была очень высока. <…>
Поиски выхода из тупика
В войне России против Украины впервые в XXI веке происходит противостояние двух — благодаря нашим партнерам — высокотехнологичных вооруженных сил, примерно равных по своим боевым возможностям, хотя и разных по размерам и ресурсам.
Опыт уже нашей войны свидетельствует, что ракеты высокоточного оружия расходуются быстрыми темпами, масштабные авиационные действия оказываются скованными системами противовоздушной обороны, а ведущую роль в войне образца 2023 года, как и во времена Второй мировой войны, приобретают классические крупномасштабные боевые действия сухопутных войск.
Так было именно тогда. И именно тогда это понятие крупномасштабных боевых действий сухопутных войск больно ударило еще одной проблемой, которая требовала решения, — мобилизацией.
Проблема позиционной войны выявила еще одну закономерность. Переход войны к позиционной форме приводит к ее затягиванию и несет большие риски как для Вооруженных сил, так и для государства в целом. К тому же это выгодно противнику, который всячески пытается восстанавливать и наращивать свою военную мощь. Это, пожалуй, было чуть ли не важнейшим утверждением, что ставило под риск успешное ведение военных действий без кардинального пересмотра стратегии подготовки и ведения войны.
Что же произошло за эти два года и удалось ли найти выход из этого тупика, который с точки зрения ресурсного обеспечения для Украины уже является предсказуемо неприемлемым? Пытаемся понять.
Еще в начале 2024 года, когда Вооруженные силы Украины начали масштабную реорганизацию системы управления, связанную со сменой руководства, российская военная наука развернула широкомасштабную работу по поиску путей выхода из этого позиционного тупика. <…>
Одним из возможных путей выхода из такого тупика они увидели скрытое накопление и дальнейшее массированное использование малых FPV БПЛА и барражирующих боеприпасов как для прорыва оборонительных линий, так и для уничтожения живой силы, фортификационных сооружений и бронетехники на всю глубину.
Однако практическая реализация такого метода уже скоро вызвала сомнения, так как наши системы РЭБ все еще стремительно двигались вперед и фактически нивелировали это преимущество. Это требовало от россиян разработки новой системы связи и управления для этих БПЛА и барражирующих боеприпасов.
Именно это дало шанс нашим войскам применить бронетехнику для проведения наступательных действий на Курском направлении, где хорошо защищенная нашими средствами РЭБ западная техника смогла совершить скачок на территорию противника.
Однако это вызвало и другой толчок. Именно для борьбы с нашей техникой и преодоления РЭБ летом (2024 года — НН) появился новый вид FPV — с передачей команд не по радио, а по проводам, который открыл новую эру противостояния и новые вызовы позиционного тупика.
Все это, конечно, наложило свой отпечаток на тактику действий именно пехоты, которая должна нести основную тяжесть войны.
Пехота на прозрачном поле боя
Именно пехота стала заложником и жертвой захваченного БПЛА разного типа так называемого нижнего неба. Именно благодаря этому поле боя стало абсолютно прозрачным и лишило боевые действия возможности любого маневра. Полагаю, есть смысл вести речь о связи этого явления и понятия «мобилизация». Ведь именно через нее фронт должен обеспечиваться людьми.
Сегодня общая картина боевых действий основана на том, что большая концентрация людей даже в обороне абсолютно невозможна. Любое увеличение количества личного состава на позициях мгновенно приведет к его уничтожению ударами FPV или артиллерии, которая будет донаведена через БПЛА.
Поэтому оборона строится разгруппировкой позиций и занятием их относительно малыми группами, которые вынуждены действовать автономно в течение определенного времени в действительно сверхтяжелых условиях. Еще один факт — зона поражения как ударными БПЛА, так и артиллерией, действующими совместно, постоянно расширяется. <…>
Понятно, что это приводит не только к разрушению путей логистики, но и к постепенному исчезновению такого понятия, как тыл, так как его традиционное размещение за боевыми порядками на расстоянии менее 40 километров уже невозможно из-за постоянного огневого контроля противника.
В результате оборона постепенно трансформируется от активного удержания позиций, действующих во взаимодействии с другими эшелонами, резервами и огневыми средствами, до выживания малых групп, на которые постоянно давят как дистанционные средства разведки-поражения, так и «засыпание» малыми группами пехоты.
Как результат, такое построение обороны приводит к размытости вроде бы сплошного переднего края, а иногда — к фактическому непониманию реального очертания своих позиций по рубежам обороны. Поэтому россияне изобрели еще одно решение по преодолению позиционного тупика.
Это так называемая инфильтрация — проникновение отдельных военнослужащих и групп пехоты противника вглубь нашей обороны через промежутки в боевых порядках. Все это мы наглядно увидели на примере Добропольского выступа, Покровска и уже Купянска.
Такая же ситуация и с атакующими. Из-за невозможности применять большое количество атакующих противник буквально засыпает наши оборонительные позиции атаками небольших штурмовых групп. Как результат, большая часть таких атак становится безуспешной и приводит к потерям среди наступающих. <…>
По свидетельству одного военнопленного, на одну результативную атаку приходится восемь безрезультатных. Все они сопровождаются большими потерями среди личного состава.
Вместе с тем во время таких атак противник вскрывает расположение наших позиций, огневых средств, наблюдательных постов, уничтожает их и в итоге заставляет использовать боеприпасы и медикаменты, изматывает морально и физически личный состав на оборонительных позициях.
Согласно российской тактике, со слов того же пленного, после неудачной атаки штурмы продолжаются до тех пор, пока для этого есть личный состав.
Однако рано или поздно, с учетом возможности с помощью БПЛА перекрывать нам логистику, это приводит к потере нашими подразделениями позиций. А это ведет, несомненно, к изменению конфигурации линии соприкосновения и создает угрозу подхода к другим позициям. И таким образом, благодаря названной тактике засыпания наших позиций большим количеством штурмов малыми группами, фронт непрерывно движется, к сожалению, в нашу сторону.
Кстати, выравнивание фронта, возвращение утраченных позиций происходит за счет тех же штурмовых подразделений абсолютно таким же способом, в результате чего происходит естественное «стирание» этих подразделений с ожидаемым результатом, описанным выше, без перспектив глубокого прорыва.
Еще одним аспектом, который должен был бы сдерживать такие действия, является обязательное своевременное выявление противника и своевременная реакция огневыми средствами именно благодаря БПЛА. Однако уже сейчас места запуска и сами операторы стали приоритетными целями.
Вызов для Украины: защита солдата в «зоне уничтожения»
Таким образом, подытоживая события, разворачивающиеся только на поле боя, можно констатировать, что позиционный тупик действительно есть, он имеет характерные признаки, однако наблюдается устойчивая тенденция к выходу из него именно со стороны России.
Вероятно, пока не будет найден способ выйти из этого тупика, имея достаточно человеческого ресурса для «засыпания» наших позиций и «инфильтрации», Россия продолжит физически изматывать наши войска, сочетая штурмы с нанесением максимальных потерь.
В ее стратегии «войны на истощение» такие потери сознательно допускаются: боевые действия призваны обеспечить уровень потерь, становящихся неприемлемыми для нас, и одновременно поддерживать постоянную социальную напряженность, в частности через усиление мобилизационных мероприятий.
Как результат, такое систематическое истощение сил и средств рано или поздно обернется полным «выгоранием» обороняющихся сил. Возможный путь выхода из тупика именно на поле боя Россия также видит в расчистке «ближнего неба», которое используют БПЛА тактического уровня.
Все приведенное выше побуждает нас прежде всего искать пути противодействия БПЛА тактического уровня, чтобы сохранить жизнь и здоровье именно тех военнослужащих, которые выполняют задания как на линии боевого соприкосновения, так и вне ее пределов.
Надо понять, что через прозрачное поле боя тысячи дронов и сенсоров сформировали уже более чем 20‑километровую kill zone (зону уничтожения) с высокой вероятностью поражения, где каждый тепловой след, радиосигнал или излишнее движение вызывает немедленную реакцию, направленную на уничтожение. Фактически гибель, ранение или психический слом являются неизбежными последствиями длительного пребывания на переднем крае в современных условиях. <…>
Нас ждет дальнейшее усложнение ситуации. Это возможно через развитие технологий искусственного интеллекта, что приведет к появлению сначала полу-, а потом полностью автономных ударных систем, которые принесут более высокий, качественно новый уровень угрозы для человека на поле боя.
Реакцией на такой вызов гипотетически мог бы стать вывод человека с линии боевого соприкосновения и замена его роботизированными системами. Очевидно, что такой шаг минимизировал бы потери личного состава от атак ударных дронов и разведывательно-огневых комплексов. Однако надо констатировать, что отсутствие технологий и современный уровень развития беспилотных и автономных систем еще не дает возможности заменить человека в каких-либо масштабах на поле боя.
Кроме того, навязанная нам тактика «засыпания штурмами» на данный момент все еще будет требовать наличия на позициях именно подготовленного личного состава, хотя, конечно, не в большом количестве. Таким образом, единственный выход сегодня заключается в как можно скорейшем изобретении средств или систем, которые повысят выживаемость личного состава. Все это, конечно, непосредственно связано с вопросами мобилизации и подготовки.
Это непростая задача, так как требует не только разработки и масштабирования необходимых технологических решений, но и фундаментального пересмотра форм и способов применения и, как результат, структуры Вооруженных сил в части, которая будет касаться противодроновой обороны.
Например, раньше функция обороны фокусировалась на угрозах со стороны артиллерии, авиации, даже стрелкового оружия, оружия массового поражения, которые постоянно создавали риск физического уничтожения или ранения. Теперь же надо создать систему противодействия новой угрозе в войне нового типа — дронам. Ведь именно они стали основным фактором, который приводит к потерям личного состава и, соответственно, влияет на исход боевых действий.
Путь к победе: технологическая инициатива и государственная стратегия
По состоянию на сегодня именно применение ударных БПЛА вызывает почти 80% потерь среди личного состава и техники. Это свидетельствует о том, что средства охраны предыдущего периода, такие как фортификационное оборудование, бронирование боевых машин, даже индивидуальная бронезащита, нивелированы масштабом применения, летательностью и точностью современных БПЛА. Все это ставит под вопрос и подготовку к боевым действиям, где тренировка человеческих качеств не достигнет скорости реакции и точности роботизированной системы, управляемой искусственным интеллектом.
Таким образом, пока Россия использует технологии и забрасывает наши позиции все новыми и новыми живыми людьми, навязывая нам именно такую тактику, нам нужен другой путь — поиск надежного инструмента сдерживания убийственной силы нового оружия.
Для понимания поиска путей такой защиты прежде всего необходимо понимать суть самого процесса развития технологий и предусмотреть именно будущие вызовы.
Очевидно, упомянутая мной в 2023 году «цифровая операция» имеет смысл, в котором следует рассматривать современное поле боя как единую интегрированную сеть именно киберфизических систем.
Это означает, что беспилотные и роботизированные системы на поле боя сочетаются через сенсоры и вспомогательную инфраструктуру управления и связи с программным обеспечением. Именно в этом цифровом поле механические системы (сейчас это БПЛА и НРК) сочетаются с программным управлением для обеспечения как ситуационной осведомленности, так и координации и выполнения боевых задач в режиме реального времени.
По состоянию на сегодня очевидно, что эта киберфизическая система функционирует именно через сеть устройств, которые как собирают и транслируют визуальные, акустические, сейсмические и другие данные на пункты управления или промежуточные системы обработки информации, так и выполняют определенные действия по командам с пунктов управления.
Все это, конечно, происходит через сеть связи, которая остается одним из главных слабых мест на современном высокотехнологичном поле боя.
Однако очевидно, что из-за уязвимости именно систем связи будут развиваться автономные системы, где основной массив обработки информации, анализа обстановки и принятия решений будет происходить непосредственно «на борту». Вмешательство со стороны центрального управления предусматривается только в отдельных или нештатных ситуациях. Возможно, именно такие системы будут способны не только эффективно выполнять задачи по поражению, но и обеспечивать надежную оборону.
Таким образом, для реализации этой задачи необходимо решить ряд ключевых проблем на государственном уровне:
1. Создать четкую стратегию и механизмы решения проблемы развития именно передовых оборонных технологий на национальном уровне. <…>
2. Мобилизовать необходимое количество специалистов прежде всего в области софт-решений, необходимых для разработки, внедрения, интеграции и дальнейшей поддержки таких решений. <…>
3. Решить проблему доступа к микропроцессорам (чипам). <…>
4. Воспользоваться уже доступным экспортом оборонных технологий для формирования прежде всего альянсов в сфере безопасности и использования технологических и научных возможностей будущих партнеров.
5. Обеспечить полную научную и технологическую изоляцию России. Одновременно сконцентрироваться на использовании научного и исследовательского потенциала Запада <…>
Очевидно, что победа Украины сегодня — это лишение России возможности навязывать свои условия через войну. Это программа-минимум для выживания. <…>
Только внедряя военные инновации, Украина может компенсировать традиционный недостаток ресурсов и нанести непропорциональные потери России. Однако Россия также осознает это и уже делает шаги, которые мы чувствуем.
Преимущество Украины заключается в ее людях, которые не только остановили врага, но и уже превратили страну в центр инноваций на поле боя.
Очевидно, что именно инновации приведут к применению стратегии устойчивого сопротивления в условиях если не постоянной войны, то постоянной враждебности. Это даст нам возможность выживать, адаптироваться и побеждать без иллюзий, превратив войну в оперативно бессмысленную для России.
Но для этого очень важно снова перехватить и сохранять технологическую инициативу, заставляя Россию приспосабливаться, выдерживать давление и защищать себя.
Залужный спрогнозировал, что война России с Украиной может идти до 2034 года
Залужный и Зеленский остаются безумно популярными в Украине
Залужный: Это новый тип войны. 15 км от линии фронта — теперь зона сплошной смерти. Авиация и флот утратили свое значение
Залужный: НАТО сегодня не имеет силы. Пятой статьи там нет и не будет
Комментарии