«Если бы в Беларуси все было хорошо, то ваши бы не ехали сюда за колбасой». Репортаж из приграничных «Бобровников»
В местном магазине в Бобровниках, польской деревне на границе с Беларусью, — полные полки специй и стиральных порошков: ходовой товар среди белорусов. После открытия двух дополнительных пунктов пропуска на границе с Польшей съездили туда, чтобы посмотреть, что происходит.
До границы добираемся на белом бусе «Белосток — Гродно». За двадцать минут до нашего рейса здесь стоит толпа с сумками из «Бедронки»: люди пожилого и среднего возраста, замерзшие, уставшие. Начинается посадка, молодежь прощается с родителями, все понемногу рассаживаются. Одна пассажирка встает и протискивается к выходу:
— Дайте пройти, я на улицу, дочку обнять.
Пассажиры забрасывают водителя вопросами:
— Долго стоять будем?
— Как всегда: от таможни зависит, — отвечает он.
В сумках — гостинцы домой. Женщины обсуждают дела внуков в Польше и долгую дорогу назад.
Наша маршрутка ехала в Белосток через Брест, а возвращаться будет через только что открытую «Берестовицу».
— Ну что, стартуем! Никто не передумал? Едем открывать границу! — громко объявляет водитель в 8:30, ровно по часам.
— Главное, чтобы не закрылась, пока доедем! — замечает кто-то из пассажиров.
— Нет, это к литовцам! — смеется водитель.
Сзади доносится:
— Везите нас домой, в гостях хорошо, а дома лучше…
Мы выезжаем под песню In the Army Now британской рок-группы Status Quo. По обе стороны дороги — патрули пограничной службы. На горизонте — очередь фур, длинная «гусеница», которая растянулась по обочине дороги на несколько километров. Легковых почти нет.
Просим высадить нас перед самой границей, в деревне Бобровники. Водитель удивлен, но останавливается.
Бобровники
У дороги — два серых облезлых панельных дома, огороженных забором. На заборе висит рекламный банер, который по-русски завлекает работников: сантехников, электриков. Рядом — остановка с выцветшим расписанием движения, а под деревом — самодельный, такой же обшарпанный указатель «Магазин». Направляемся туда.
Мимо торговой точки прогуливается на подкошенных от хмеля ногах местный житель. Разговаривает «по-простому», периодически матерясь и перескакивая с темы на тему.
— По телевизору говорят, что все хорошо, а тут — ничего нет! Ваш отец — во! На вертолете облетел страну — все видел. Хороший хозяин, но порядки — по-сталински…
Он вспоминает хорошую торговлю свининой до прихода в окрестности африканской чумы, машины, которые мыли белорусские пограничники, десять магазинов раньше и один сейчас, путает Почобута с Протасевичем, а потом вдруг кивает:
— Но я политикой не интересуюсь. Я — человек земли.
В местном магазине — полные полки специй и стиральных порошков: ходовой товар среди белорусов.
«А нас в пробках зажмет»
Около гаражей мужчина разжигает костер. Это — Лех Малашенский, местный солтыс, глава деревни.
— Я не против открытия границы. Но почему именно «Бобровники» сделали и для легковых, и для фур? В «Кузнице» дорога шире. Мы теперь, чтобы домой доехать, будем стоять в пробках по 40 минут до самого Городка (городок в 15 км от Бобровников. — НН). Никто о нас не думает.
Сзади слышатся гудки. К деревне подъезжает автолавка — она здесь бывает три раза в неделю. Женщины выходят из ближайших зданий быстро, как по сигналу.
— Может, торговля и пойдет. Если границу открыли, то, может, откроют и наши магазины, — говорит одна. — Но кто его знает.
В общем, Бобровники выглядят как граница не только государств, но и времени. Два обшарпанных панельных дома держатся у дороги, словно последние свидетели того, что здесь когда-то кипела жизнь. Рядом — ряд заброшенных магазинов: потемневшие вывески и залепленные пленкой выбитые стекла. С пустой детской площадки, где качели скрипят даже без ветра, открывается довольно хороший вид на очередь фур — будто сама деревня привыкла наблюдать, как люди убегают отсюда в одну или другую сторону.
«Родственники у меня по ту сторону»
Транспорт ходит редко, и приходится идти пешком долгие километры, пока останавливается машина. Двое мужчин из соседней деревни готовы подвезти до Белостока.
— У нас тут воздушные шары с папиросами даже залетали, — смеется один из случайных попутчиков. — А родственники у меня по ту сторону. Было время — ездил в Беларусь. А теперь — все, железный занавес, как когда-то в Германии.
Он рассказывает, что популяция животных в приграничных лесах разрушается: часть зверей ушла в Беларусь, а та, что осталась, — деградирует.
— Но если бы в Беларуси все было хорошо, то ваши бы не ехали сюда за колбасой, — добавляет он. — Нормальной нет — только сосиски да мортаделла. Да и картошку вашу россияне поели всю.
Спутников беспокоит, что теперь, после открытия границы, надо ждать повышения цен на товары. Но видят и позитив: магазины откроются, приграничный бизнес снова заработает.
Мужчины высаживают нас у белостокской остановки и желают удачи.
Здесь, в центре города, возле костела, стоит большой баннер с портретом Анджея Почобута. Переход «Бобровники — Берестовица» в феврале 2023‑го закрыли аккурат из-за посадки этого известного гродненского журналиста и члена Союза поляков Беларуси. Теперь, когда Польша открыла границу, следующий шаг должен быть за Лукашенко — освобождение новой группы политзаключенных с Анджеем Почобутом. Однако он все еще за решеткой.
Закрытие парализовало один из самых оживленных участков границы. До 2023 года через «Берестовицу» проезжало до 500 единиц пассажирского транспорта в день, а фур — от 100 до 300. Теперь пункт работает снова.
Премьер-министр Польши Дональд Туск, объявляя о возобновлении работы польских переходов «Бобровники» и «Кузница», акцентировал, что открытие границы здесь — на пробу. «Если по каким-либо причинам придется закрыть границу, то я не буду колебаться ни минуты», — подчеркнул он.
Местные жители тоже это чувствуют. У них нет ни эйфории, ни уверенности в долгосрочности этого решения. Есть страх, что это приведет к росту цен, и надежды, что будут и возможности для приграничного бизнеса.
Комментарии
— Па тэлебачанні кажуць, што ўсё добра, а тут — нічога няма! Ваш бацька — во! На верталёце абляцеў краіну — усё бачыў. Добры гаспадар, але парадкі — па-сталінску…
Ён успамінае добры гандаль свінінай да прыходу ў ваколіцы афрыканскай чумы, машыны, якія мылі беларускія памежнікі, дзесяць крам раней і адну цяпер, блытае Пачобута з Пратасевічам, а потым раптам ківае:
— Але я палітыкай не цікаўлюся. Я — чалавек зямлі.
Проста тыповае апісанна простанароднага глыбіннага беларуса, якія ў свой час абралі іншага падобнага сабе. Проста частка тых русаў апынулася пасля вайны на польскім баку.