«Не могу просто сидеть и ничего не делать». Беседа с самым молодым воином полка Калиновского
Андрею Турцевичу 18 лет. Говорит, что к полку Калиновского он присоединился сразу на свой день рождения — восемь месяцев назад. Но сейчас он приехал в Польшу, чтобы продолжить обучение в университете. «Радыё Рацыя» пообщалось с молодым человеком о его решении присоединиться к армии, белорусском паспорте и отношениях с девушкой, которые изменили отношение к войне.
«Радыё Рацыя»: Самый молодой воин — это значит?
Андрей Турцевич: Это значит, что мне 18 лет, даже сейчас. Я подал заявку на вступление в полк Калиновского прямо в свой день рождения, как только проснулся, на свое 18-летие.
РР: И эта история, думаю, будет интересна не только для меня, но и для многих слушателей: почему, имея 18 лет, вы решили пойти в полк Калиновского? Я отмечу, Андрей — гражданин Беларуси, но почти всю свою сознательную жизнь прожил в Украине…
АТ: Да, я живу в Украине с 2008 года, владею украинским языком, а вот белорусский, к сожалению, пока не выучил. История, почему я так решил, довольно банальна: я учился в Польше, в Варшаве, закончил первый курс и понял, что не могу просто сидеть, ничего не делать, наблюдать, как моим друзьям сейчас очень тяжело. Поэтому я взял академический отпуск, вернулся в Украину, прошел подготовку и подал заявку.
РР: А почему именно полк Калиновского?
АТ: Во-первых, у меня возникли сложности с документами, так как я — гражданин Беларуси. Во-вторых, там уже был мой отец, и я плюс-минус знал, как там все работает, поэтому тоже выбрал полк Калиновского.
РР: Как родители отнеслись к такому решению?
АТ: На самом деле очень спокойно, потому что у нас в семье все достаточно боевые. Мама даже шутит, что если бы не младшая дочь (ей сейчас шесть лет), она бы тоже пошла, хотя бы в медицинскую службу. Они меня поддержали. Попросили только, чтобы я не шел в пехоту. Сейчас особенно тяжело быть в пехоте: они почти не стреляют, больше сидят и прячутся, потому что идет война дронов, и если тебя увидят — будут стараться уничтожить.
РР: Но для того, чтобы пойти, нужна была подготовка?
АТ: Специально к войне я не готовился, но физическая подготовка у меня была. Это семейная традиция: мама — мастер спорта по плаванию, отец занимался биатлоном. Я же — пятиборьем: плавание, бег, стрельба, фехтование и конный спорт.
Я представлял Украину на международных соревнованиях: второй на юниорском чемпионате мира и третий на чемпионате Европы.
РР: Физическую подготовку вы имели, остальному научили уже в полку?
АТ: Да, у нас была отличная подготовка: нас готовили два месяца. Меня даже называли «суперрекрутом», потому что физическая форма была очень хорошая. Я всегда любил милитарные вещи, стрельбу, поэтому и мотивация была сильная. Мысли о войне появились в самом начале, 24 февраля 2022 года мне было 15 лет. Я уже тогда мечтал помогать, просил отца — пойдем, возьмем автомат, который раздавали в Терробороне. Если бы меня взяли в армию младше — я бы и тогда пошел.
Мысли не изменились с тех пор. Когда я поступал в Польшу, я на 90—95% был уверен, что закончу первый курс, возьму академический отпуск и вернусь в Украину.
РР: Мотивация была очень сильной. Но уже когда попал на место, появились новые чувства, наверное, каждого посещает страх, не так ли?
АТ: Да, страх был. На моем первом выезде страх был очень сильный. Но меня наша команда поддерживала, успокаивали, говорили, что все будет хорошо.
После того первого выезда произошла история: нам приказали поменять позицию, и наш командир с еще одним парнем поехали забирать оборудование, перевозить его на новое место, и именно в тот момент по ним ударил дрон. Они звали меня ехать вместе, но так получилось, что моя лень тогда меня спасла — я не поехал.
После этого, естественно, тоже было страшно, но к таким вещам довольно быстро привыкаешь. Понимаешь, зачем ты здесь, принимаешь это все, и со временем большой страх отходит. Да, легкое волнение, адреналин — есть, но быстро привыкаешь и уже не страшно настолько.
РР: А как относились к тебе внутри полка, как к самому молодому?
АТ: Если честно, никак особенно не относились. У нас в полку все разговаривают исключительно по позывным, почти никто ничего не знает о жизни других за пределами команды, кроме близких друзей. Вся коммуникация — по делу, о военной работе, о дронах. Мало кто знал о моей истории: я был обычным, тихим парнем, просто слушал, делал свою работу, особо ничего не говорил.
РР: Чем ты конкретно в последнее время занимался?
АТ: Да, я был пилотом дронов-камикадзе, но в нашей команде мы работали по очереди: кто-то оператор реле, кто-то пилотирует, кто-то штурман, кто-то готовит сами дроны. Я очень быстро всему научился, благодаря одному парню в команде, его позывной «Рык». Он быстро и качественно все мне объяснил, помог — поэтому я уже на третий день сделал свой первый вылет и на ретрансляторе, и на дроне-камикадзе. Так что, если честно, не так сложно, если есть кому помочь, но все же нужно внимательно и старательно запоминать алгоритм, как все работает.
РР: А как сложно было привыкнуть к военному быту, к жизни на войне?
АТ: Сейчас это, как я уже говорил, прежде всего война дронов, и самое опасное — это заезд и выезд с позиции, потому что никогда не знаешь, где и когда появится российский дрон.
Но если уже находишься на месте — все как всегда, все как в деревне: моешься из бутылок, туалет — на природе, спишь на полу. Ничего сверхъестественного, простая жизнь на войне.
РР: С учетом всех этих условий — было ли какое-то ограничение в контакте с семьей, родителями, можно ли было поддерживать общение?
АТ: Никаких ограничений не было. Мои родители сейчас живут в Украине, поэтому с коммуникацией с ними у меня не было никаких проблем. Если у нас были выходные между выходами на позиции, я мог спокойно пойти погулять или встретиться с родителями, заняться своими делами. С этим трудностей не возникало.
У нас все очень хорошо было организовано, мы хорошо координировали работу, поддерживали друг друга. Поэтому и отдых был: мы чередовались, были дежурства, и было время для сна. Остальное время, естественно, работал.
РР: Изменились твои взгляды на войну? Изменились ли первоначальные мысли, с которыми ты пришел на фронт 8 месяцев назад? Как ты это все сейчас воспринимаешь? Что в тебе изменилось?
АТ: За эти 8 месяцев я познакомился с девушкой-украинкой, и у нас все очень хорошо сложилось. Благодаря отношениям с ней война отошла на второй план, я стал более осторожно относиться к себе. Мне кажется, это естественно.
За это время у меня не появилось никаких психологических проблем — и слава Богу. Мой взгляд на войну изменился скорее из-за девушки, остальное в моих убеждениях не изменилось. Чувствую, что сделал много полезного, много сделал для Украины. Я этим горжусь, мне приятно, что смог, что теперь у меня все в порядке.
РР: Какое событие стало переломным моментом, когда решал уходить из полка и продолжать учебу?
АТ: На самом деле, работа стала очень однообразной: ты приезжаешь на позицию, делаешь все то же самое, что и в прошлый раз, и так же выезжаешь. И как бы случайно, на рандоме, думаешь, когда прилетит дрон или произойдет нападение. Работу без прогресса особенно сложно терпеть в молодом возрасте. Поэтому я решил, что нужно двигаться дальше и ехать учиться в вуз.
РР: Не могу не спросить о Беларуси. Потому что паспорт еще белорусский. Интересуешься тем, что происходит в самой Беларуси?
АТ: Все мои родственники — белорусы. К сожалению, многие уже выехали по понятным причинам. Ситуация очень неприятная, плохая. Не знаю даже, что сказать.
РР: Ты был в Беларуси?
АТ: Да, я был, ездил к бабушке и дедушке очень давно, последний раз — лет восемь назад, когда был еще совсем маленьким.
РР: Чувствуешь в себе двойное самосознание — белорусское и украинское?
АТ: Меня часто об этом спрашивают, особенно друзья в Украине: кем я себя считаю — белорусом или украинцем? Я всем говорю, что считаю себя украинцем, потому что всю сознательную жизнь прожил в Украине среди украинцев. Паспорт у меня еще белорусский, не смог его поменять, не получилось. Но себя на 100% считаю украинцем, но и с белорусскими корнями.
РР: А что с учебой? Какие планы, чем планируешь заниматься, в какой сфере хотел бы учиться?
АТ: Когда мне было 17 лет, я поехал в Варшаву и там учился в вузе на IT, Data Science, Computer Science. Но мне совсем не понравилось — университет был тяжелый, я закончил первый курс, но почувствовал, что это не мое. Сейчас планирую поступать куда-нибудь на экономику, где больше математики, расчетов.
РР: Гражданская жизнь, новый уклад, вошел в него легко? Имею в виду: ты приехал, легко принял другой ритм, другую атмосферу, другую среду, новых людей?
АТ: Это действительно интересный вопрос, потому что когда я еще был военнослужащим, жил в прифронтовом городе, то мало выходил из дома. Я по характеру интроверт: люблю заниматься своими делами дома, максимум выхожу в магазин за продуктами. Когда вернулся в Киев, тоже сидел дома, работал, все было как всегда.
А вот когда приехал в Польшу, тут было как-то очень непривычно: много людей, все галдят, веселятся… Я наблюдал за всем этим со стороны. Мне такие вещи не по душе, если честно — я всегда был интровертом. Но привык, адаптировался тоже, как когда-то и на войне. Просто свыкся.
РР: И теперь, на этом новом этапе, ты планируешь и дальше помогать Украине?
АТ: Да, конечно. Планирую волонтерить — у нас есть движение «Калиновцы», буду участвовать, помогать. Надеюсь, что и моя новая специальность сможет быть полезной для Украины. Просто уже без участия в боевых действиях.
Комментарии