В Гомеле презентовали фильм о сталинских репрессиях

«Я называю нашу работу историческими репортажами. Первый репортаж — три истории о репрессированных, рассказаных их близкими — внуками и правнуками. Если мы говорим о репрессиях и пострадавших — то это касается не только расстрелянного человека, но и его близкого окружения. Ведь детей забирали в специальные приюты, жен — отправляли в ссылку как родственников »врага народа». Из-за таких формулировок люди позже не могли получить образование, работу»,

— объясняет автор фильма.

Внуков и правнуков снимали в локациях, связанных с жизнью в Гомеле их близких. Две из героинь фильма живут в России. Они специально приезжают в Гомель, чтобы увидеть, где жил их дед, бабушка или прадед.

«Мы презентуем не только фильм, но и сайт, где собираем информацию о сталинских репрессиях на Гомельщине. Это все мы делаем для увековечения памяти жертв. Сейчас мы изменили формат работы и не посылаем уже запросы в официальные структуры, как в предыдущие годы. Ответы оттуда не имели никакой ценности и не содержали информации»,

— говорит Лариса Щирякова.

Щирякова напомнила, что в 2021 году власти начали раскопки в лесу под Гомелем, возле шоссе в направлении Чернигова. С 90-х годов это место было известно историкам, краеведам как место захоронения жертв сталинских репрессий. Теперь же, в конце 2021 года, прокуратура Гомеля заявила, что там похоронены жертвы нацистов.

«В каждом районе Гомельской области есть книга «Память». Там десятки тысяч фамилий репрессированных людей, большинство из них — расстреляны. Вопрос — а где они похоронены, если таких мест официально на территории области нет? Если в области и есть увековеченные места, то это частные инициативы, скромные кресты или памятники на местном кладбище в память о тех, кто не вернулся из лагерей или ссылки»,

— обращает внимание журналистка.

Ситуацию с увековечением жертв репрессий в области она называет «катастрофической».

«Сейчас мы закладываем фундамент, вносим свой вклад в восстановление исторической справедливости и правды. Хочется, чтобы история не была мертвой, безымянной. Поэтому мы и снимаем репортажи, разговариваем с родственниками репрессированных.

Правда такова, что некоторые родственники даже сегодня боятся разговаривать о своих близких, которых расстреляли, выслали на Колыму. Настолько страх от того, что происходило в 30-е годы, действует даже через поколения.

Я считаю, что если бы мы изучали свою историю и люди знали больше о тех годах, было бы сегодня меньше сторонников «твердой руки», не было бы мыслей, что репрессии были оправданы. Станки не могут быть дороже человеческой жизни.

Репрессии — это тотальная дегуманизация, когда человек — ничто, пыль», — считает Щирякова.

«Такого даже при царизме не было»: историк из Москвы Алексей Кавко поделился впечатлениями от Беларуси

«На меня самого написали четыре доноса». Историк Игорь Кузнецов о слитой базе обращений в милицию и параллелях с 1930-ми годами

Исследовательница Лидия Савик: Параллели с 1930-ми годами очевидны

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0