Александр Лукашенко дал большое интервью первому заместителю генерального директора ТАСС Михаилу Гусману. Приводим некоторые выдержки из него.
— Александр Григорьевич, […] дайте совет, как такую форму держать, потому что все-таки, наверное, глава государства очень занятой человек? Что кроме хоккея? Ведь 10 кило только с клюшкой не сбросишь.
— 13 кг я сбросил. Буквально с марта.
— Вы даже не знаете, какую волну зависти во мне сейчас подняли.
— Все очень просто. Я не буду вам рассказывать, как сейчас все на всех каналах, и у нас, и у вас. Формула эта очень простая: есть умеренно, желательно не меньше четырех раз, задолго до сна (хотя бы за три часа). Но и это не главное. Ты можешь и много есть, но ты должен много физически работать, чтобы это сжечь, особенно если тебе уже не 20 лет, когда все перегорает. Много работать физически, если много ешь. Мало ешь — меньше работать. Вот это простая формула. Но сладкое, мучное и картофель…
— Как не есть сладкое?! Вот вы даете президентские конфеты, ну как?!
— Так я же не сказал не есть.
— А как?
— Ты можешь три конфеты съесть. А можешь съесть сейчас все, что здесь лежит, но тогда надо идти в хоккей играть три часа.
— Но они же вкусные.
— Вкусные. И картошка у нас вкусная, но я один раз в неделю ем картошку. (Смеется.)
— Только раз в неделю?
— Один раз: или драники, или картошку. Но если два, то надо в два раза потом отрабатывать это дело. Что касается сладкого. Я сладкоежка, я же не пью и не курю, поэтому я сладкоежка. И не думал, что смогу воздерживаться от сладкого. Но смог. Я только в хоккейный день, перед хоккеем, могу конфету съесть. Воздерживаюсь от сладкого и, конечно, мучного.
Опять же это классика, все так говорят, и это правда. Можешь есть все, но не смешивай мясо с картошкой, можешь есть много сладкого, но, соответственно, ты должен больше тогда работать физически.
А у нас умственная работа: тебе приходится много сидеть на работе и мне, и порой времени нет. Пять часов, как спортсмен, тренироваться — ну нет такой возможности. Тогда надо ограничивать себя в еде.
Вот и все. Я тоже, бывает, поехал куда-то, три дня, а это уже не обычная жизнь, как здесь: утром проснулся, зарядку сделал, на работу поехал или ты работаешь в загородной резиденции, потом вечером идешь и тренируешься (или косишь, или рубишь, или бегаешь в хоккей) — каждый день два-три часа. Найти можно всегда. От всего отказывайся, но найди. Чем больше ешь, тем больше работай. И ограничения должны быть.
Для меня это было сложно. Началось, я могу рассказать, с Медведева. С Дмитрием Анатольевичем встретились, я говорю: «Вот пытаюсь сбросить килограммы». В Сочи сидим, он говорит: «Если хочешь, я тебе свой рецепт дам». — «Какой?» — «Ешь все, что хочешь, но кроме картофеля, сладкого и мучного! А я говорю: «А выпивают, это вредно…» — «Да, вредно, и водка вредно, и вино вредно, если много ешь. А так, — говорит, — там, где несладкие вина, пей, даже водку пей». Он ест жирное и прочее, но исключил мучное, сладкое, торты всякие и картофель.
Я думаю, он не обидится за то, что я его диету рассказал?
— Нет, это рецепт. Но по поводу вреда, знаете, у меня папа был врач, он как-то одному своему пациенту говорил: «Это вредно, это вредно». Тот говорит: «Доктор, жить вредно, от этого и умирают».
— Организму нужно все, но надо выбирать. Я же тебе говорю, что я конфету могу съесть в хоккейный день, потому что на площадке это все сгорает. Ты выходишь оттуда как выжатый лимон, поэтому можешь накануне съесть и конфету, и ложку меда высококалорийного. Организм требует, нельзя его лишать этого, даже картошки, но в этот день ты должен или косить, или рубить, или играть в хоккей.
Рассказывая о младшем сыне, Александр Лукашенко объяснил, почему больше не возит его с собой. «Он 172 сантиметра уже, и я его за руку уже водить не могу, это уже другой человек. [Говорят]: вот его нет рядом, там что-то с ним случилось… Да ничего не случилось, он в школе.
— А есть какие-то планы по жизни, кем он хочет быть, какой профессии? Потому что, с одной стороны, вроде и фортепиано, с другой стороны, хоккей, с третьей — я знаю, даже художественная самодеятельность (какие-то спектакли они делают), вот как вы думаете?
— Спектакли делают для дома-интерната — старики у них, человек 200.
— Они их опекают?
— Да. Он их опекает, но подтянул сюда свой класс, а потом и школу затянул. Я несказанно был рад этому. Он картошку им осенью везет туда с огорода, вот с того огорода, где мы были. Арбузы начали выращивать — он везет туда, притом тоннами уже.
— Приходит отец домой: «Коля, а где картошка?» — «Я ее отдал».
— Нет, это не проблема. Мы возделываем, нам-то надо мало, тем более я же не ем картошку практически, нам два мешка картошки хватает на нашу семью маленькую и то еще остается, и мы с удовольствием отдаем это людям. И я приобщаю, это же сын президента все-таки.
Вот все озаботились: ай-ай-ай, это же принц наследный, это же Лукашенко его готовит…Слушай, ну это идиотизм… У нас не раньше 35 лет ты можешь стать президентом. Это что, я еще 20 лет должен быть президентом?! Да я не доживу до этого, пока Коля будет президентом…
[…]
— Я не хочу, чтобы он после меня был президентом. Это уже в стране должно что-то чрезвычайное произойти, чтобы после меня сразу стал даже старший сын, способный, умный парень, опытный уже, больше 40 лет, чтобы он стал президентом. У нас нет в семье этого, понимаете, мы не властвуем, отец их не властвует, он служит. А это большая разница. Одно дело — властвовать, а другое — служить. Служить тяжело, и они видят эту ношу, которую мне приходится тащить. И они видят все недостатки этого. И мой малыш, меньший, это же понимает все. Я спрашиваю: «Коля, чем будем заниматься, когда вырастем?» — «Только не твоей работой». Знаешь, вот так вот, через губу.
[…]
А кем он будет, ни он не знает еще, ни я. Но честно скажу, я хочу, чтобы он вырос без этих недостатков, которыми сегодня многие молодые люди страдают, и чтобы в жизни был востребован. Поэтому я его пичкаю спортом и музыкой, чтобы он грузился, как следует.
Если я накосил травы (и он это умеет делать, ты знаешь), он приезжает со своим прикрепленным, у него адъютант есть, на грузовом автомобиле, они загружают эту траву и везут в подсобное хозяйство кормить коров. А потом молоко и молочные продукты отсюда же везут старикам. Я хочу, чтобы он был человеком. Человеком. Все.
Комментарии