Милинкевич: Если посмотреть на опыт других стран, наибольший успех был там, где удалось спрогнозировать и реализовать диалог
«Я все время призываю понимать, что разные бывают сценарии. И не всегда удается стоять только на моральных ценностях», — утверждает Милинкевич в разговоре на «Еврорадио».
Размышляя о национальном диалоге, идею которого озвучил советник Тихановской Денис Кучинский, Александр Милинкевич обращает внимание, что сам Офис в этом видит два процесса. Первый — это диалог с сегодняшней властью. И здесь речь о том, возможен ли он вообще и как его реализовать в существующих условиях.
Второй — «после ухода диктатора». Он, на взгляд Милинкевича, выглядит более реалистичным.
«Конечно, это разные диалоги. Я считаю, что при всей нашей ненависти к диктатуре, к насилию, к уничтожению права Беларуси жить в свободе и независимости, все равно мы должны подходить к этим вопросам с точки зрения интереса страны. Думать о стране. «Думай о Беларуси».
Для подчеркивания своей точки зрения Милинкевич приводит слова своего «очень близкого друга, с которым прошел большой демократический путь», но при этом не называет его фамилию:
«Он говорил, что нам, конечно, нужно бороться до конца с диктатурой. Но не дай Бог, чтобы под обломками диктатуры не стало Беларуси».
«Надо думать, анонсировать, пробовать, декларировать хотя бы, что мы договороспособны. Конечно, на условиях ценностей, прежде всего белорусских», — доказывает Милинкевич и подчеркивает, что он не хочет «насильственного, кровавого сценария».
«Когда бывшие социалистические страны шли в Европу, где был наилучший успех? Как раз там, где удалось спрогнозировать и реализовать диалог. Где был самый худший? Румыния.
Ненавистный, страшный диктатор, кровавый диктатор Чаушеску. Его настолько ненавидели, что не удержались, отвели в подвал вместе с женой и там кроваво расстреляли. Считали, что справедливо, он заслуживает смертной казни. И имели право на такое, потому что то, что там творилось… Но после этого было труднее, чем во всех других странах, построить новую Румынию, демократическую, европейскую. Сейчас уже удалось, но времени на это было потрачено значительно больше», — объясняет Милинкевич.
Милинкевич отметил, что Польша, учитывая исторический опыт восстаний, также могла выбрать этот путь, но в момент, когда существовал риск вторжения советских танков, лидеры демократических сил страны сели за стол переговоров даже с теми, «у кого руки были в крови».
«Решалась судьба Польши — войдут ли российские танки, после военного положения большая эмиграция, подобные нашим процессы, ослабла «Солидарность», ослабла польская вера, было разочарование и так далее… Похоже, как и у нас. И поляки — несмотря на страшные коммунистические репрессии, которые были также в Польше, — пошли на круглый стол с теми, у кого даже руки были в крови».
Так, на круглом столе присутствовал руководитель последней польской диктатуры генерал Ярузельский, который «давал приказы или как минимум одобрял их на расстрел рабочих, которые выходили с протестами». Но его все равно пригласили на круглый стол, потому что он отговорил Кремль вводить танки.
Милинкевич напоминает, что после круглого стола в Польше состоялись выборы, которые с треском проиграла власть, и началась история демократической Польши.
«Я понимаю, что в некоторых вещах трудно на это пойти. Ну как можно простить тем людям, у которых кровь на пальцах? [Они] садятся за стол? Поляки это объясняли [тем], что это нужно было, чтобы Польша быстрее с себя сбросила оковы коммуны», —
продолжает политик и замечает, что даже сегодня среди поляков есть спор о том, не было ли это изменой моральным принципам. Так, отец бывшего премьера Моравецкого, лидер радикальной «Воюющей солидарности» (Solidarność Walcząca) до конца своей жизни оставался убежденным, что круглый стол был предательством.
Милинкевич подчеркнул, что речь не об отказе от ценностей, а об их реализации в таких условиях, чтобы сохранить Беларусь и ее независимость:
«Я все время призываю понимать, что разные бывают сценарии. И не всегда удается стоять только на моральных [ценностях], бывает, эти моральные ценности нужно обязательно реализовывать, но в определенном смысле пойти на компромисс, который может выглядеть даже аморальным, ради сохранения страны.
Вот трудно говорить эти слова, правда? Но если ты думаешь, что страна может исчезнуть в Российской империи, если мы потеряем независимость… Я думаю, что можно пойти на такие уступки ради народа, ради себя, предков наших».
Комментарии