Белорусская солидарность — какой она была в предыдущих поколениях

Выступая на одной вечеринке, доктор Арсений Лис сказал приблизительно так: я думал, что Леонила Чернявская, жена Максима Горецкого и автор школьных учебников, присоединилась к белорусскому движению под влиянием своего будущего мужа; а вот нет, ее обратил в «белорусскую веру» вездесущий Иван Луцкевич, который, по словам Александра Власова, знал в лицо 10 процентов жителей Беларуси.

О Клавдии Дуж-Душевском ксендз Адам Станкевич писал, что он был одним из духовных сыновей Бронислава Эпимаха-Шипило. Это правда, что студент Горного института в Петербурге Душевский входил в круг белорусской учащейся молодежи, которая группировалась вокруг Эпимаха-Шипило, но правда и то, что он (как, кстати, и сам Адам Станкевич) приехал в столицу Российской империи уже «готовым белорусом».

Если «Наша Ніва» и белорусский дух проникли в цитадель польскости, Виленскую католическую духовную семинарию, которую окончил Станкевич, тем более они не могли не проникнуть в Виленское реальное училище, где учился подросток Дуж-Душевский. А известно, какую работу среди учащейся молодежи в Вильне вели и Тетка, и Иван Луцкевич, и другие деятели Белорусской социалистической громады. Даже в Виленскую православную духовную семинарию пробирались.

И совершенно естественно, что Клавдий Дуж-Душевский стал членом БСГ и даже ее Центрального комитета. В 1918 году пути Дуж-Душевского и Луцкевичей разошлись.

После распада БСГ Дуж-Душевский, которому не слишком импонировал марксизм, пошел за инициаторами раскола, Томашем Антоном Грибом и Полутой Бодуновой, в Белорусскую партию социалистов-революционеров. Даже больше. В конце 1919 года социалисты-революционеры обвинили премьер-министра Белорусской Народной Республики Антона Луцкевича в полонофильстве и желании «сдать» Беларусь Польше. Они инспирировали раскол Рады БНР и создали альтернативный «буржуазному» кабинету Луцкевича «революционный» кабинет во главе с Вацлавом Ластовским.

Полномочный представитель БНР при правительствах балтийских государств (назначенный на эту должность Луцкевичем) Дуж-Душевский вскоре стал писарем (секретарем) в правительстве Ластовского и вместе с ним оказался в Ковно.

Клавдий Дуж-Душевский и Антон Луцкевич смертельные враги? Непримиримые антагонисты? Не совсем так и даже совсем не так.

Когда в 1920 году Луцкевич задумал издать сборник «Памяці Івана Луцкевіча. У першыя ўгодкі сьмерці Яго…», он обратился ко многим из тех, кто знал Ивана. И Клавдий Душ-Душевский, сотрудник Вацлава Ластовского, написал для сборника текст, в котором дал, пожалуй, самую интересную и глубокую характеристику Ивана Луцкевича-политика.

Павялічыць

Сейчас даже не все купаловеды знают, что рукописи Купаловских шедевров «Сон на кургане» и «Паўлiнка», а также сборника «Шляхам жыцьця» попали в минский Литературный музей поэта из Белорусского музея в Вильне. Еще меньше людей знают, что эти рукописи долго хранил Клавдий Дуж-Душевский, а 6 января 1930 года передал их в Белорусский музей имени Ивана Луцкевича в Вильне. Принял же их директор музея Антон Луцкевич.

Как правило, все правительства и режимы не очень балуют музеи вниманием. На армию, полицию и спецслужбы денег хватает, а на культуру их всегда в обрез. Не были исключением и музеи в межвоенной Польской Республике. Тем более не роскошествовали Белорусский музэй имени Ивана Луцкевича в Вильне, его директор и сотрудники.

Лишенный в 1931 году права преподавать в Виленской белорусской гимназии, отец двух сыновей Антон Луцкевич, как свидетельствовал доктор Ян Станкевич, «просто голодал». Сейчас можно констатировать, что в конце 1930-х годов на помощь Белорусскому музею в Вильне и Антону Луцкевичу пришли литовские белорусы, которые жили преимущественно в Ковно и лидером которых стал Клавдий Дуж-Душевский. Об этом говорит нам письмо Клавдия Дуж-Душевского к Антону Луцкевичу, которое написано 2 февраля 1939 года и хранится сейчас в Белорусском государственном музее-архиве литературы и искусства.

Это письмо еще раз свидетельствует, что «полонофил» Антон Луцкевич и его сыновья вели в 1930-х годах полуголодную жизнь и что социалист-революционер Клавдий Дуж-Душевский стремился облегчить жизнь социал-демократа Антона Луцкевича. Этот поступок Дуж-Душевского я бы назвал актом социалистической солидарности, но назову его актом солидарности белорусской.

Потому что помню еще одно свидетельство, зафиксированное в брошюре Галины Войтик «Лявон Луцкевіч» (Вильнюс, 2000). Как известно, 30 сентября 1939 года большевики арестовали Антона Луцкевича, а вскоре Вильнюс и часть Виленского края они передали Литве. Как писала Галина Войтик, жена Лявона Луцкевича, после присоединения Вильни к Литве сыновья Антона Луцкевича — Юрка и Лявон — переехали в Каунас, «где им материально помогал Клавдий Дуж-Душевский».

Прочитав это, я вспомнил, что в 1989 году на учредительном съезде Белорусского Народного Фронта в Вильнюсе Лявон Луцкевич сидел рядом со Степаном Дуж-Душевским, сыном Клавдия, что Лявон Антонович представил мне Степана Клавдиевича как своего друга.

А вот само письмо:

«Уважаемому господину Антону Луцкевичу.

Дорогой Антон. Мне, как белорусу, очень тяжело ощущать, что я здесь, в Литве, пользуюсь нормальными условиями жизни и заработка, а Ты, который отдаешь все свои силы и время нашей общей культурной работе, то есть музею, вынужден влачить свое существование наполовину голодным.

Посылая музею ежемесячно 400 литов, думаю, что мы, т. е. члены музея, должны Тебе платить минимум хоть 250 литов в месяц.

Со своей стороны я могу гарантировать музею мой взнос на 1 год, т. е. на 12 месяцев. Надеюсь, что из этих денег правление (Белорусского музея. — А. С.) согласится Тебе выплачивать хотя бы 250,00 литов (не знаю, как будет по курсу, думаю, что 1 лит = 1 злотому).

Я и мои друзья бесконечно ценим Твой и всех других работников труд и уважаем всех вас. Дай вам Бог всего наилучшего и сил дальше вести вашу полезную работу.

Сделай одолжение, напиши мне, что получил это письмо и дай о моем начинании в хронику какого-нибудь белорусского журнала заметку.

Мне очень приятно хоть этим маленьким взносом облегчить положение нашего музея. Хочу думать, что на этом моя помощь не закончится и наш белорусский очаг — музэй Ивана Луцкевича еще больше разрастется.

Жму Твою уважаемую руку и кланяюсь всем вам.

Ваш К. Душевский.

2.II.1939.

Kaunas

Vytauto pr. 8 but. 5»

О том, что Музей поддерживал Душевский, писали и Зоська Верас, и Максим Танк.

• 5
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 3