«У Лукашенко были хорошие учителя». Светлана Курс провела по «Туннелю смерти» Катынского музея
13 апреля Польша чтит память жертв Катынской трагедии. Накануне Дня памяти «Белсат» посетил Катынский музей в Варшаве, а гидом любезно согласилась быть белорусская писательница и сотрудница Катынского музея Светлана Курс (Ева Вежновец). Журналисты прошли через «Туннель смерти» и «Ступенями вечности» поднялись к «нормальной польской жизни» и рассказывают, почему в этом музее должен побывать каждый белорус.
Как только за тобой плотно захлопываются обитые железом музейные двери и ты делаешь несколько шагов по тусклому коридору — становишься тенью. Слева сочится скудный свет, и твоя неясная тень сливается с рядом наклонённых силуэтов справа, которых ведут на расстрел в Катынский лес…
Пустые плиты белорусского Катынского списка
Хорошо, что рядом экскурсовод. «Мои мальчики» — так называет Светлана Курс силуэты мужчин в инсталляции «Тени». По этому тусклому коридору белоруска проходит каждый день.
«Нет, успокойтесь, наши тени идут параллельно. Мы к ним не принадлежим, к нашему личному счастью. Хотя неизвестно, что могло бы с нами случиться в те времена», — говорит Светлана.
Шествие этих теней — бесконечное. Жертвами Катынского преступления, по словам Светланы, стали 22 600 польских офицеров. Катынский список постоянно пополняется, в него добавляются новые имена. В этом списке: 4 408 человек — расстрелянных непосредственно в Катынском лесу, 3 810 — похороненных в Старобельском лагере под Харьковом, 6 288 — в посёлке Медное Тверской области, около 3 500 фамилий — людей, закопанных возле села Быковня под Киевом.
Жертв сталинских расстрелов, совершённых согласно приказу от 5 марта 1940 года (этот документ, подписанный членами Политбюро ЦК, мы увидим позже в так называемой галерее палачей), называют польскими офицерами, но среди них были артисты, священники, журналисты, учителя и т. д. Каждое имя и фамилия замученного вручную выбиты на плитах инсталляции «Эпитафия» в музее (мы побываем там позже). Буквы повторяют шрифт с солдатских жетонов 40-х годов прошлого века. В Польше такие жетоны называют «бессмертниками» (так их называет и Светлана Курс).
Так вот, одна из плит «Эпитафии» остаётся безымянной. Чистой, пустой. Будто в ожидании. На ней когда-нибудь появятся имена людей из белорусского Катынского списка — расстрелянных в Куропатах и не только в Куропатах.
«В белорусском списке может быть больше трёх с половиной тысяч расстрелянных граждан Польши. Но Беларусь никогда не разрешала полякам исследовать эту трагедию. Александр Лукашенко с самого начала утверждал, что никаких поляков в Беларуси никто не расстреливал. Но есть списки вывезенных людей из тюрем КГБ. Их расстреливали в разных урочищах по всей Беларуси или в тюрьмах НКВД», — объясняет Светлана Курс.
Было ли много этнических белорусов среди убитых в Катыни, под Харьковом, в Медном и Быковне? Точную цифру назвать невозможно, потому что таких исследований не проводилось, говорит Светлана. Но, ссылаясь на свой опыт работы с документами, предполагает, что каждый четвёртый мог быть белорусом. Причём это не только выходцы из Западной Беларуси, но и люди, родом, например, из Бобруйска или Могилёва, из разных деревень по всей Беларуси.
И вот почему Катынский музей должен посетить каждый белорус, который оказался в Варшаве.
«Пойдём дальше!» — приглашает нас белорусская писательница и экскурсовод Светлана Курс.
«Отрезать польскую голову и пришить русскую»
Внутренняя экспозиция Катынского музея состоит из двух частей (в форме «подков»). Образовательной — на поверхности, и сакральной — под землёй. Подземная часть — «Святилище» («Sanktuarium»). Но до него мы ещё дойдём.
Первый зал — «Соседи». Кавычки в этом слове убирать не стоит, оно должно звучать зловеще. Речь идёт о гитлеровской Германии и сталинском Советском Союзе, которые в 1939 году разделили Польшу, а Западную Беларусь отдали в лапы НКВД.
«Польша оказалась между молотом и наковальней. Молотом — буквально. Вот он — Молотов, а вот и наковальня — Иоахим фон Риббентроп. Ну и Сталин стоит — улыбается», — рассматриваем фотографии, затем — копию тайного протокола Молотова-Риббентропа на немецком языке.
На снимках — Львов под оккупацией, выборы в БССР («под дулом автомата»), встречи на границе…
«НКВД и СС, оказывается, проводили совместные семинары. Встречались в Закопане, в Москве, других городах. И договаривались, как будут отрезать голову польской нации. Уже тогда планировались катынские расстрелы. Цитата из дневника одного НКВДшника: «Польше нужно отрезать польскую голову и пришить русскую голову»», — цитирует Светлана.
Зал «Депортации». Проводница рассказывает, что НКВДшники разрешали заключённым офицерам писать письма родственникам. Проявление гуманности? Нет: позже они приходили по адресам, указанным на конвертах. К людям с такими же фамилиями, как у арестованных.
Письмо жене или сыну — и в двери уже стучат чекисты. 1939—1940.
Мурашки по коже… У Лукашенко были хорошие учителя. Очень знакомый сценарий: 2020—2025.
Светлана Курс называет цифру. Она страшная: более 240 тысяч репрессированных. Многие семьи никогда не вернулись из лагерей и мест депортации на родину. Тех, кто умирал в вагонах, использовали, чтобы затыкать щели и защищаться от ветра…
«Смотрите, здесь примеры того, как даже в тех условиях люди оставались людьми. Вот — образок Божьей Матери, сделанный из слюны и штукатурки со стен Лубянки. А вот этот галстучек — подарок одной узнице на день рождения. Это — розарий, сделанный из хлеба. А это — лапти-снегоходы…», — показывает экспонаты Светлана.
«Когда им было нужно, немцы документировали преступления досконально»
Следующий зал — об обнародовании правды. Много материалов о раскопках в Катынском лесу, проведённых немцами в 1943 году. Они делали всё скрупулёзно. Документировали каждое тело, к каждому прикрепляли бирку с номером. Эти бирки исчезнут после повторной и «фальшивой» эксгумации, которую в январе 1944 года проводила советская комиссия под руководством Николая Бурденко. Но одна бирка всё же сохранится и станет экспонатом музея, как и обломки одного из деревянных столов, на которые немцы укладывали тела.
Советы пытались опровергнуть, что расстрелы произошли в 1940 году, и переложить вину на фашистов. Но немецкая комиссия имела массу доказательств того, что людей убивал сталинский НКВД.
«Доказательств было много, и немцы публиковали результаты в оккупационной польскоязычной прессе. Эти газеты поляки называли «часовками». Вот здесь мы видим их страницы. Мне довелось работать с ними, и я была впечатлена немецкой точностью. Когда им было нужно, они документировали преступления просто совершенно», — отмечает Светлана.
Вдоль стены в переходе к следующей зале тянется изломанная щель. Если прислониться глазом, можно смотреть документальные кадры эксгумаций — немецкой и советской. Холодная стена обжигает лоб…
Подходим к ещё одному экспонату. Куртка генерала, расстрелянного в харьковской тюрьме. Чья именно — неизвестно. Одного из 19 замученных польских генералов. Светлана Курс говорит, что 90 % экспонатов музея — анонимные. Но некоторые до сих пор хранят имена своих владельцев. Например, фляжки и кастрюли, которые она нам показывает. Имена остались и на некоторых расчёсках.
«Наганы перегревались и давали сбои»
«А вот здесь — остатки гильз и пуль, которыми убивали. И пример оружия. Сначала расстреливали из наганов, но поняли, что наганы, как и всё русское, не очень подходят для выполнения задач, и начали использовать немецкие «Вальтеры». Наганы перегревались и давали сбои. Отдача была такая, что палачи быстро уставали», — рассказывает наш гид.
По словам Светланы Курс, к Катынским расстрелам были причастны 125 палачей, которые получали по 5 рублей за голову. Самый известный из них — Василий Блохин, расстрелявший за свою жизнь от 30 до 50 тысяч человек. Максимум за сутки — 266 убитых. Потом отказывала рука…
Кстати, в галерее палачей Катынского музея перечислены не только те, кто стрелял в затылок невинным жертвам, но и те, кто контролировал вывоз людей, руководил выгрузкой или просто охранял… Это об оправдании: «я всего лишь исполнял приказ». Все они — в списке палачей. К сожалению, имена многих пока остаются неизвестными.
Правда побеждает, рано или поздно. Но только тогда, когда за неё борются, когда сражаются с ложью. В 1980 году 76-летний поляк Валенты Бадыляк приковал себя в Кракове к колонке с водой, облил бензином и совершил акт самосожжения, протестуя против замалчивания Катынской трагедии в ПНР. Борьбе за правду посвящён целый зал музея. Более того, в каждом зале установлены постаменты девяти свидетелям памяти, которые, несмотря на тюрьмы и преследования спецслужб, донесли правду о Катыни до наших поколений.
Один из самых новых экспонатов музея — осколок российского снаряда, который упал в 2022 году на харьковское кладбище, где похоронены расстрелянные поляки. Снаряд уничтожил несколько памятных табличек. Символ.
Ключи, пуговицы и «бессмертники»
Мы спускаемся под землю — в «Святилище». Музей размещён в бывшем царском капонире (фортификационное сооружение, цитадель), построенном после восстания 1863 года для карательных и контрольных целей. Из него можно было вести артиллерийский обстрел по всей Варшаве. Поляки, как говорит Светлана Курс, «расчаровали это проклятое место своей историей» — сделали его святым.
В подземелье царит тишина. Только наши шаги и приглушённый голос авторки «Па што ідзеш, воўча?» Тут хранятся тысячи реликвий, откопанных во время эксгумаций на местах расстрелов. Каждый предмет — в отдельной ячейке с подсветкой.
«Почему это важно? В Освенциме всё показано в огромных кучах — чтобы передать масштаб трагедии. А у нас здесь каждый предмет символизирует личную трагедию человека, которого убили», — объясняет Светлана.
Три символа музейного святилища: ключи, пуговицы и жетоны-«бессмертники».
«Видите, всё — личные вещи. Ключ — это надежда вернуться домой, которая не сбылась. А вот этих флаконов так много, потому что было расстреляно очень много военных и гражданских врачей. Во флакончиках были лекарства. Или — духи. Потому что среди жертв были 63 женщины, в основном те, кто работал в администрациях оккупированных городов Украины и Беларуси. Поэтому здесь — колечки, женские перчатки, расчёски, щётки…» — рассказывает Курс.
Предметов — тысячи. К сожалению, из Катынского леса — почти ничего не осталось. После эксгумации комиссии Бурденко все улики были уничтожены. А то, что собрали немцы, погибло при бомбардировке в Дрездене. Уцелел только один небольшой мешочек.
Перед каждым предметом здесь можно стоять часами. Молчать. Или молиться. Это храм.
«В лагерях было две самые важные вещи: табак, потому что его можно было курить и тем самым разделять свой страшный день на части, и ботинки, которые часто крали», — продолжает экскурсовод.
Она показывает нам солдатскую папиросницу, сделанную из дерева: на одной стороне — одетая женщина, на другой — обнажённая. «Это же были совсем молодые мужчины, с 17 лет…», — поясняет Светлана.
«Хозяин этого плаща иногда приходит сюда»
Светлана рассказывает, что польские полицейские, убитые в Медном, почти все были в синих плащах. Когда во время эксгумации раскапывали землю, она была синего цвета.
«Вот один из таких плащей полицейского, расстрелянного в Медном. И знаете что, хозяин этого плаща иногда сюда приходит. Мы видим его тень. Не верите?.. Они приходили чаще, когда все экспонаты ещё лежали в куче на форте «Садыба» (там они находились до 2015 года — ред.). Им, видимо, не нравилось, что их вещи лежат как попало. А с того момента, как у каждой вещи появилось своё место, они перестали приходить. Дали покой. Только вот этот человек время от времени наведывается», — говорит Светлана совершенно серьёзно.
«Красивую легенду вы придумали», — замечают журналисты.
«Какую легенду?.. — немного обижается их гид. — Я сама слышала шаги. Никого нет, а шаги есть. Сама не видела, но другие видели, и даже тень его один раз наш фотограф заснял. Это совсем не легенда!»
«Тебе не страшно здесь работать?» — спрашивают журналисты.
«Нет, потому что это в основном были очень хорошие люди, которые погибли и которым так и не была отдана справедливость. А я ведь им служу! И они меня не обидят. Я бы скорее боялась энкавэдэшных палачей — живых и мёртвых. Вот, и ещё тут есть несколько интересных вещей, пойдём, покажу», — предлагает Светлана.
Она показывает курточку улана и свой любимый экспонат, который называет «катынской плащаницей». Белая майка, но…
«Жировой воск прошёл сквозь позвонки молодого парня и оставил от них отпечатки — такие мотыльки смерти… От этого отпечатка у меня прямо кровь в жилах стынет», — признаётся Светлана.
По ступенькам вечности — к нормальной польской жизни
…Из галереи палачей, которую хочется покинуть как можно скорее, выходим на свежий воздух. И попадаем в… «Туннель смерти». Дальше — «Галерея отсутствующих», по обе стороны которой уже начинают цвести подснежники. Так задумано: в этом месте могут цвести только белые и фиолетовые цветы, объясняет Светлана. Как символы скорби и траура. Галерея отсутствующих рассказывает о расстрелянных людях самых разных профессий.
«Катынская Эпитафия». Изображения символов разных религий (кстати, на армейских «бессмертниках» также указывалась конфессия). Плиты с фамилиями жертв.
«Там есть и твои однофамильцы», — смотрит на журналиста Светлана Курс.
«Понятно, — отвечает он. — Я знал, что есть».
И оглядывается на пустую табличку белорусского Катынского списка…
«900 фамилий мы уже знаем», — говорит Светлана.
Но около 3000 — пока нет. Тени…
Поднимаемся вверх по «Лестнице вечности», прорезанной в валу цитадели. Польского художника и создателя инсталляций Ежи Калину, который придумал концепцию Катынского музея (постоянная экспозиция была открыта в здании Варшавской цитадели в сентябре 2015 года), Светлана называет гением.
«Он всё продумал, чтобы показать: русские не победили. И вот — обернитесь! — через этот разрез мы как будто перескакиваем на дорогу, которая ведёт к нормальной польской жизни, где люди гуляют, покупают еду, выгуливают собак, катаются на велосипедах и пьют пиво на лавочках. А если поднимаешься постепенно — будто из земли вырастает крест. Как символ памяти и надежды…», — объясняет Светлана Курс.
Высоченный крест возвышается над площадью перед зданием Катынского музея. Рядом развевается государственный флаг Польши. 13 апреля здесь пройдут большие торжества по случаю Дня памяти жертв Катынского расстрела. Ожидаются президент и министры. Прозвучит один из Катыньских колоколов… Для Светланы этот день будет горячим — нужно готовиться…
Слева от входа в музей стоят реплики так называемых столыпинских вагонов, в которых этапировали заключённых в лагеря в Козельске, Осташкове и Старобельске. Инсталляция Ежи Калины называется «Вагоны-саркофаги». Это каменные, глухие, холодные коробки без входа, которые стоят на ржавых рельсах в тупике.
Нужно, чтобы они остались в этом тупике навсегда…
Комментарии